Неожиданное наследство

Преподобный Уильям Диллон держал своих домочадцев крепкой хваткой, его психологическое давление было значительно хуже физической силы. Кристина хорошо помнила все ограничения, определявшие каждый их шаг в детстве, и несоразмерную проступкам жестокость, в которой не было никакой нужды, но которую отец насаждал с непонятным остервенением.

Отец, без сомнения, был хорошим человеком, искренним, его вдохновляла сильная и истинная вера. Однако ему недоставало человечности, а также сострадания и понимания слабости человеческой натуры, а ведь это и есть знаменитые качества Христа и суть его учения, о чем многие забывают. Для преподобного Уильяма Диллона черное был черным, а белое – белым, и полутонов для него не существовало – тех самых полутонов, где дружба одерживала верх над ненавистью, а сострадание и прощение отменяют справедливое возмездие.

Уильям Диллон очень сильно любил своих детей, а Кристину особенно. Мужественный по натуре, он отдавал предпочтение дочери. Он гордился Артуром, гордился его успехами в школе, его тихим характером и пунктуальностью, его так рано принятым решением принять духовный сан. Однако частичка его души, жестоко подавляемая в течение всей его жизни, восхищалась теми языческими чертами, которые он видел в своей дочери. Естественная веселость Кристины, ее красота, ее любовь ко всему прекрасному, ее беззаботность – все это побуждало преподобного Уильяма Диллона баловать ее, уступать ей и занижать уровень своих требований. Поэтому он жестоко боролся против собственной слабости и иногда бывал строг с дочерью до несправедливости; а дети не понимали, что он наказывает не Кристину, а себя самого. Артур боялся отца, Кристина же всячески сопротивлялась. Артур размышлял над нотациями и наказаниями, Кристина мгновенно забывала о них. Она не могла не быть счастливой! Разве можно не смеяться и не веселиться, когда светит солнце и поют птицы! Как получилось, что у Уильяма и Сары Диллон родилась дочь с таким сложным и противоречивым характером, до сих пор остается загадкой, решить которую способна только матушка-природа.

Сара была тихой и незаметной, как привидение. Ее существование почти не влияло на жизнь ближайших родственников. Если муж и любил ее, он практически не показывал этого. Он всегда был любезен с ней, однако она все равно передвигалась по дому бесшумно, как тень. Ее роль в воспитании детей была ничтожной. Кристина не помнила, чтобы когда-либо сильно любила мать. Оглядываясь на свое детство, она видела только Артура, которого любила, и отца, которого уважала, однако это уважение периодически прерывалось всплесками дикой ненависти.

Эти два чувства были самыми сильными в ее жизни. До знакомства с Гарри других не существовало. И разве удивительно, что она полюбила его с первого взгляда? Он стоял, облокотившись на деревянные ворота, которые вели в церковный двор.

– Это Грин-Энд? – обратился он к ней с вопросом.

Кристина, будучи дочерью викария, давно привыкла общаться с незнакомыми людьми, поэтому без доли смущения ответила:

– Все верно. Некоторые думают, что здесь, у нас, вообще конец света.[4]

– Именно это я и хотел сказать, вы меня опередили, – улыбнулся незнакомец. – Позвольте пройти?

– Конечно, – ответила Кристина. – На церковный двор доступ открыт всем.

Он изобразил благоговейный трепет, и они засмеялись.

– Надеюсь, мне еще не скоро понадобится здесь местечко.

Они снова засмеялись, и смеялись чуть дольше и чуть громче, чем того требовала шутка.

И в это мгновение с ними что-то произошло. Кристина даже почувствовала, как ускорился темп… Появилась вибрация…. нечто волнующее и волшебное, и это нечто завладело ими обоими. У нее запылали щеки, а глаза заблестели. Она видела восхищение в глазах незнакомца – а разве он незнакомец? В тот момент ей казалось, что он – олицетворение всего, о чем она мечтала или читала.

Они осмотрели церковь – во всяком случае, Кристина показывала Гарри церковь, он же смотрел только на нее. Прохладный полумрак здания, сложенного из серых камней, и их приглушенные голоса только обостряли ощущение близости и пробуждали в ней не изведанный ранее восторг.

Они снова вышли на солнечный свет – никогда в жизни солнце не казалось ей таким ярким и ослепительным.

– Где вы собираетесь остановиться? Где-нибудь поблизости? – спросила Кристина и поняла, что в ее вопросе скрывается тревога: увидится ли она с ним снова? Или он уедет навсегда?

– Вообще-то да, – ответил Гарри. – До настоящего момента я в этом сомневался.

Она поняла намек, и ее охватила сладостная дрожь.

– Как вас зовут? – поинтересовался он.

Ей показалось странным, что он до сих пор не знает.

– Кристина Диллон. Мой отец викарий Грин-Энда.

– Вы живете здесь постоянно?

Гарри перевел восхищенный взгляд на крохотную деревушку с домиками с соломенными крышами и садиками, изобиловавшими цветами.

– Да, вон там наш дом. – Кристина указала на дом через дорогу. – Он называется «Четыре ивы». Наша семья живет в нем много лет. А дом священника вон там, рядом со школой.

– И вам здесь не скучно?

Кристина на секунду задумалась.