Неожиданность (ЛП)

Работал Бен, в лучшем случае, непродуктивно. В худшем – его раздражало, что нужно было в принципе приходить в офис, и тогда уже страдали все окружающие. В день, на который были назначены роды – или день «Р», как его называл Хакс – рыжий пытался отвлечь его, пропустив по стаканчику виски, но не сработало. Бен не мог найти себе места и ходил из угла в угол, как лев по клетке.

Прямо противоположная проблема возникала, когда Бен приходил к Рей. Он не давал ей даже обуться самостоятельно. Бен нервно суетился вокруг неё, так что Рей не выдержала и огрызнулась. «Спасибо, конечно», но она «прекрасно сама могла» перейти из одной комнаты в другую или встать с дивана.

Хотя Рей не жаловалась, когда он вызвался сделать ей массаж – её поясница изнывала от боли. Она застонала, будто в экстазе, и потянулась. Свитер, который она взяла взаймы у Бена, чуть задрался и обнажил её спину. Бен тяжело сглотнул и, не переставая делать массаж, начал молиться, чтобы Рей не перевернулась на другой бок. Тогда бы она увидела выпуклость в его штанах, назвала извращенцем и была бы абсолютно права.

Спустя четыре дня после даты родов Бен бросил попытки сосредоточиться на работе и перестал ездить в свой пентхаус – по ночам он всё равно либо лежал без сна, либо беспокойно ходил по комнате. Он сказал Митаке, что берёт пару лишних выходных, а затем добавил: «Не перенаправляйте мне никаких звонков».

Несчастный секретарь хлопнул глазами, озадаченный. Это было что-то новенькое. «Даже если звонит мистер Сноук?»

Бен не знал, что ответить. Стоило приземлиться в Нью-Йорке, как ему пришло письмо на электронную почту от Сноука – и старик не стеснялся в выражениях. Бен прочёл его с телефона, лёжа в постели с Рей. Прошло десять минут, он так и не ответил. Тогда телефон начал настойчиво вибрировать. Бен отключил его, повернулся на бок лицом к Рей и закрыл глаза, обняв её. Малышка один раз толкнулась, будто сонно, и тоже заснула, угнездившаяся между родителями.

Общение с президентом Сноуком с тех пор, мягко говоря, было редким и напряжённым.

«Скажите, чтобы оставил голосовое сообщение, если это важно», – Бен знал: ничто из того, что мог сказать ему Сноук, не стало бы важнее того, что происходит сейчас в его жизни.

***

Рей всегда гордилась своей непоколебимой стойкостью. В течение беременности она упрямо отказывалась от помощи, говорила, что всё в порядке, даже когда её беспрерывно тошнило или когда она вдруг начинала плакать навзрыд, увидев дурацкую рекламу по телевизору.

Последние три недели сломили её. Она жаждала увидеть свою дочь, но больше всего ей хотелось, чтобы беременность, наконец, закончилась. Рей заказала индийскую еду и съела всё, хотя та была такой острой, что у неё слезились глаза. Она приседала, пусть и очень неуклюже, бегала на месте, ходила по лестнице на крыльце вверх-вниз. Она пила масло вечерней примулы и чуть не подавилась. Она пила касторовое масло, и её стошнило.

Очевидно, в какой-то момент Бен оставил попытки отговорить её. Он глядел на всё это, скрестив руки на груди, в безропотном молчании. Когда Рей разрыдалась уже во второй раз за день, он неуклюже обнял её. Её живот так сильно выпячивался, что ему пришлось полностью вытянуть свои длинные руки.

– Я уже сорок, мать его, с половиной недель беременна, – сквозь слёзы говорила Рей, уткнувшись носом в его рубашку. – Я просто хочу, чтобы это закончилось.

– Я нет.

– Ты не хочешь увидеть нашу дочь, – обвинила Рей. Она знала, что это не так, но разочарование заставляло её выплеснуть злость.

– Не правда, – он поглаживал её по спине, успокаивающе. – Просто… ты мне нравишься такой, – наконец, сказал он.

Это был немногословный, не вполне верный способ передать то, о чём он действительно думал: «Мне нравится, что этот живот делает тебя саму ещё миниатюрнее. Мне нравится, как ты обхватываешь его руками, когда спишь. Мне нравится смотреть на тебя, зная, что ты носишь моего ребёнка».

– Какой? Огромной? – проворчала Рей.

– Ты мне этого никогда не забудешь, да?

– Никогда, – Рей отстранилась и продолжила наматывать круги по комнате, протиснувшись между диваном и журнальным столиком. Она никак не могла привыкнуть к этой мебели – которую Бена вынудила купить мать, пристыдив – и на самом деле она никогда особо не пользовалась ею. Ей всё равно сейчас было некомфортно сидеть прямо. – Мне начинает казаться, что наша дочь – упрямая дурочка, прямо как ты. Я уже всё перепробовала.

– Не всё, – Бен смотрел на неё, стоя в центре комнаты. На его лице не было какого-то особого выражения, но Рей видела, как он барабанит пальцами по своему бедру. – Половой акт может спровоцировать схватки.

– Половой акт? – Рей недоверчиво на него взглянула.

– Там что-то про сперму. И оргазм, – должно быть, она приняла свирепый вид, потому что Бен тут же добавил, защищаясь: – Я читал про это в книге.

– Я весь день рыдаю, – фыркнула Рей. – Такое чувство, что у меня в животе слонёнок. Секс – это последнее, о чём я думаю.