Неожиданность. Тетралогия

А по пути, вдруг встретили сладкую парочку! Дедушка выгуливал бабушку. Обычное дело. Сразу представилась громадная жалоба на всех сразу: на нерадивую медсестру, заведующего отделением и палатного врача, прошляпивших важнейший анализ. А в завершение — апофеоз: доводим до Вашего сведения, что занимался нашим делом сантехник в грязной фуфайке.

Немедленно прыгнул за сугроб и лежал там, покуда старики не ушли за угол. В общем, гроза миновала.

А в целом к евреям, я относился нормально: вместе учились, вместе работали. Помогали друг другу.

Уважал их за мужество, проявленное в Отечественной войне 1941–1945 гг., один генерал Доватор, за которого немцы назначили крупную награду, чего стоил! Евреев в ту войну билось на фронтах за мою будущую свободу полмиллиона. И сто тысяч их не вернулось к своим семьям. Смелая и очень талантливая нация! И мне с ними делить нечего.

— Я в Христа не меньше вас верую! В церкви часто свечки Божьей Матери ставлю. Последний раз был — о Софийском соборе речь с батюшкой вел. У меня еще Богом, данный голос недавно появился, вот священнослужитель и переживал, что я не в церковном хоре пою. А он мою голосистость слышал: перед этим сам позволил в церкви молитву спеть.

Про кровь младенцев — это злые выдумки. Говорить жене твоей, что лечили только мысли, а не сердце, и не пять дней, а около часа, не нужно — все равно не поверит и будет горевать.

— Поверь, я лишнего не сболтну!

— В тебе-то я уверен, а вот бабья прислуга ненадежна. Поди полно борцов за правду, как в твоей дружине в давнюю пору. Только и будут бегать, хозяйке нервы трепать, хоть перед этим и объявишь о молчании на эту тему.

— Засеку гадин!

— Нет, тут надо поумнее действовать. Лучше будет просто уволить. А чтобы узнать, кого именно карать, надо найти доносчицу. Такие всегда есть.

— А как ее узнать?

— Сейчас махом сыщем. Давай позовем боярыню.

Он свистнул слугу, тот махом сбегал, и дама тут же объявилась, думая, что что-то понадобилось ведуну. Муж спросил.

— Среди твоего бабья есть желающие докладывать о делах и речах подруг?

— А зачем это тебе?

— Мне не надо. А вот ведуну понадобилось — заботится о твоем здоровье.

Узнав столь вескую причину, боярыня, намаявшаяся от мерзкой болезни, сразу же нашла стукачку.

— Аглая всегда очень рвется все тайны выдать. Пыталась ее от этого отучить, и ругала, и наказывала — все бесполезно.

— Зови эту служанку, поговорить надо.

Хозяйка вышла.

— Кто говорить будет? — спросил боярин.

— Если хочешь, то я могу.

— Давай. А то и не придумаю, что сказать-то.

— Сколько эта Глашка у тебя получает?

— Рубля два-три.

— Еще рубль осилишь?

— А то.

— Боярыню отошли куда-нибудь, пока бабу обрабатываем.

Он кивнул. Прислужницу привели. Боярин пожелал чего-то, жена ушла исполнять. Начали.

— Глаша, говорят ты мастерица рассказывать о подружках: кто что говорит, делает?

Слухи о мгновенном переходе в неприятный статус сидоровой козы уже, видимо, достиг людской. Она заметалась:

— Не помню ничего! И не знаю, о чем они там лясы точат. И больше говорить об этом не буду! Хотите поклянусь на Библии?

— Конечно хочу. Только не в твоих выдумках, а в том, что нужно твоим хозяевам.

Она успокоилась. Риска для спины не было. Я потихоньку к ней пригляделся: ровесница боярыне, возможно выросли вместе, особых болезней нет, слегка худовата. Продолжил:

— Заработать хочешь?

— Кто ж не хочет. А что делать надо? Может отравить кого?

Жадновата и убийца в душе. Трюк с Библией с ней не прокатит.

— Нужно послушать, что бабы болтают о лечении боярыни. А ей будет очень вредно об этом слушать. Вот и нужно их выявить и доложить боярину — только о тех, кто рвется сказать хозяйке. Только ему, ей не надо. Желательно общаться наедине. Доклад каждую неделю. Раз в месяц — рубль.

— Ого-го!

— Будет что-то срочное, сразу беги. Оговаривать никого не надо. Тебе это ничего не даст. Позовут меня, а я ложь вижу! Тебя засекут насмерть. Беги, работай.

Вернулась боярыня, принесла какую-то ерундовину. Потом ушла. Мы остались вдвоем.

— Лихо ты ее.

— Да, неплохо получилось.

— Сколько за все возьмешь?

Ответил.

— Как для всех… — задумчиво протянул боярин. — А подарки возьмешь?

Интересно, а чем он отдариваться будет? Борзыми щенками? Аглаю в постель? Ладно, отказаться никогда будет не поздно.

— Неси!

Боярин, не торопясь, сходил куда-то, принес немаленький ларец, высыпал на стол возле меня содержимое. И засияли, засверкали самоцветы, заблестело обрамляющее их серебро. Тускло отозвалось золото. На что уж я равнодушен ко всяким висюлькам на женщинах, а тут вдруг залюбовался. Было видно — редкий по умению и таланту мастер делал…

— Это все один серебряных и золотых дел мастер исполнил, иностранец. Зовут Соломон. Лучше всех наших в стольном граде Киеве делает.

— Иудей?

— Именно так. Ты его знаешь, что ли? Его многие знают. У него изделия дороже, чем у всех, но уж тут на выбор: хочешь любоваться вещью или глянуть на ерундовую поделку. И не в камнях разница, не в металле, а в таланте мастера. И видишь, нет ни черни, ни зерни в отделке — сразу понятно, чужестранец делал.