Непара из Таиланда

Мы с ней в последнее время часто подтрунивали друг над другом по поводу наших кулинарных пристрастий, поэтому я не удивился и не обиделся. Но шутить по этому поводу мне тоже не хотелось.

– Я серьезно к этому отношусь, – сказал я. – На самом деле, поэтому я и ввязался в эту историю.

– Почему? Не поняла.

– Я говорю, что мечтаю выгрести весь этот пластик из океанов, – пояснил я. – Я даже создал модель аппарата, который будет плавать по морям, сгребать мусор и спрессовывать его в очень маленькие капсулы, которые потом будет легко уничтожить .

Вася выглядела растерянной.

– Ты сейчас не шутишь, Дюшес? – наконец сказала она.

Вместо ответа я залез в телефон, пролистал папки и показал ей фотографию моего экспериментального аппарата.

– Вот модель. Называется «Пластожор-2».

– Ух ты! – восхитилась Вася. – Круто! На НЛО похоже. Так он что, действительно находит и спрессовывает пластик в океане?

– На любой водной поверхности. По крайней мере, должен это делать, – вздохнул я. – Понимаешь… то, что ты видишь – это модель, распечатанная на 3-Д принтере. Она небольшая, и в рамках своих размеров вполне справляется с тем, что я задумал. А теперь нужно идти дальше и строить опытный образец в натуральную величину. А это очень дорого. И не факт, что он окажется рабочим. Вернее всего, не окажется. Вылезут всякие косяки, которые невозможно предусмотреть на модели. Поэтому мне отказывают в финансировании этого проекта. А денег надо много… Я, конечно, коплю, но такими темпами я начну создание образца только через десять лет.

Вася смотрела на меня молча и такими глазами, словно мне уже вручают Нобелевскую премию.

– Я догадывалась, что у тебя есть настоящая мечта. Она есть только у самых выдающихся и достойных мужчин. Честно говоря, я за свою жизнь встречала только двоих таких людей, и они были потрясающими. Такими же, как и ты.

Вася сказала это с таким чувством, так искренне, что я не мог ей не поверить. Я почувствовал, как по груди расползается теплая волна, идет вверх, заливая щеки малиновым жаром.

– Ты меня смущаешь, – наконец сказал я.

Вася засмеялась.

– Ладно, замяли. Но ты реально крут, Дюшес.

Потом мы валялись на песке, загорали, перекусили кебабом, который купили в пляжной забегаловке, и валялись дальше. Умудрились даже пару часов вздремнуть, разморенные по-летнему жарким солнцем. Вода, впрочем, была холодной. Я не рискнул лезть туда, а вот Василиса пошла купаться. Она провела в воде целых десять минут. Учитывая температуру воды, явно не доходящую до двадцати градусов, это было почти подвигом.

Несмотря на то, что все это время Вася плавала туда-сюда бодрыми саженками, она здорово замерзла. Я смотрел, как она выходит из воды, покрытая такими крупными мурашками, что я видел их за двадцать метров, дрожит и потирает себя руками, чтобы хоть чуть-чуть согреться, а в памяти назойливо вставала картина, которую я видел в то утро в нашем трейлере. Боюсь, что это зрелище мне не изгнать из памяти никогда. Вот и сейчас, глядя на ее грудь в красном купальнике, я отчетливо видел ее без купальника, – аккуратную и безумно притягательную.

Чтобы отогнать эти и подобные мысли, я вскочил и накинул Васе на плечи свое жесткое махровое полотенце. Она поблагодарила, улыбнулась синими губами и ушла переодеваться. Я заметил, что стало прохладнее – небо затянули тучки, и солнце уже не било в лицо своими лучами, как это было утром.

Вернувшись, Вася все никак не могла согреться, хотя накинула на себя толстовку.

– Дюшес, накинь на меня покрывало, – наконец попросила она.

Я сложил покрывало, на котором мы лежали, накинул на нее сзади и как следует укутал. Чтобы Васе было теплее, я заслонил ее от ветра и с осторожностью приобнял.

Вася тут же устроилась поудобнее и откинула голову мне на плечо. Я расслабился – пощечины можно было не ждать, чего я втайне опасался.

Волны тихо и ласково набегали на берег. Шуршал песок, кричали чайки. По небу неспешно струились облака, иногда показывая острия солнечных лучей в прорехах своего тела. Было так легко, так безмятежно и здорово, что казалось, – мы достигли нирваны, и теперь в моей жизни будет только спокойная определенность счастья. Теплая тяжесть тела в моих руках завершала этот образ, добавляла ей последний и самый важный штрих.

Я смотрел на линию горизонта, но видел лишь край персиковой щеки, губы, изогнутые в расслабленной полуулыбке, черные ресницы с загибающимися кончиками, которые прикрывали закрытые глаза, но трепетали, будто Вася зачем-то подглядывала сквозь ресницы. И вдруг во мне проснулось странное чувство, для которого я не подобрал бы других определений, кроме «сокрушительная нежность». Я нагнулся, повернул Васю к себе и поцеловал.

Наши губы сошлись так уверенно, словно делали это уже сто пятьдесят тысяч раз. Я целовал ее неторопливо, погружаясь в водоворот ощущений, который дарили мне ее губы. Множество противоречивых чувств нападали на меня со всех сторон, – здесь были радость и растерянность, волнение и безмятежность, уверенность и внезапный страх.