Непарадигматическая лингвистика

В течение долгой языковой истории происходит «стирание» одних кластеров партикул и, напротив, наращение, увеличение других. Так, например, романский артикль определенности восходит к латинскому местоимению ille, более сложному. Пока мы не можем проследить и объяснить судьбу каждой партикулы в каждом языке и в каждую историческую эпоху. Например, трудно объяснить, почему в русском языке комбинация а + то дистантна графически (Надень плащ, а то простудишься!), а в других славянских языках слитна, почему исчезла партикула-релятив jo и т. д. Мы не знаем также, все ли они использованы языком. Так, в частности, О. А. Осипова, анализируя редкую и никуда не вписывающуюся партикулу из кельтских языков, предположила, не опасаясь нарушить «принцип униформитарности», что из далекого для нас по времени «мешка» диффузных партикул использовано было далеко не все [Осипова 1997].

Но, как заметил (но только не сформулировал в современных терминах) еще Ф. Бопп, партикулы прилипают и к знаменательным словам: к глаголу, к имени. Именно тут мы можем догадываться о существовании некоторого скрытого «минисинтаксиса», о котором говорилось в первой главе, так как по-настоящему не знаем того синтаксического контекста, в который в далекие времена вписывалась та или иная форма имени или глагола, не знаем точно ни функций, ни позиций.

И в древности люди не говорили и не мыслили парадигмами: парадигмы есть просто факт метаописания, факты языкознания, которое «нашло» их в языке. Поэтому и наша монография называется, как уже говорилось, «Непарадигматическая лингвистика».

Итак, и имя, и глагол как минимум двучастны: знаменательная основа + партикула, падежная флексия. Современная наука определила не замечавшееся ранее совпадение ряда партикул у глагола и имени. Вяч. Вс. Иванов назвал их «субморфами» [Иванов 2004: 30]. См.: «Выделение субморфов может оказаться полезным для установления связей между морфами, позднее разошедшимися, но восходящими к одному источнику. В то же время нелегко избежать опасности ошибочного объединения морфов, исторически друг с другом не связанных» [Иванов 2004: 31]. Какой «минисинтаксис» стоит за этими совпадениями – пока неизвестно.

Совершенно особую роль в этом плане среди частей речи играют местоимения. Их структура другая. Они (пока мы исключаем из рассмотрения формы 1 и 2 лица) в большинстве своем полностью состоят из партикул. Как было видно на примере русского я (глава первая, § 5), даже за этим однобуквенным элементом стоит в истории целое интродуктивное высказывание «вот он я». Возможно, такое высказывание, то есть тоже «минисинтаксис», стоит и за каждой падежной формой «полных местоимений». Как всегда, интересную гипотезу, относящуюся и к «непарадигматической лингвистике», и к «скрытой памяти», высказал Р. Якобсон [Jakobson 1962: 21]. Анализируя сочетания его сын / сын старика, он считает, что местоимение его состоит из двух частей: *je + *go. О первой частице (партикуле) мы уже говорили в связи с русским э + то и аугментом в греческом аористе и имперфекте. Якобсон считает, что она сохраняет свою интродуктивность, а вторая же партикула, *go, располагается за ней по «закону Ваккернагеля», о котором уже говорилось.

Делались попытки построить дистрибуцию «прилипания». Так, в частности, Ф. Адрадос [Adrados 2000] распределяет партикулы на классы следующим образом: дейктические и анафорические партикулы. Так, *-so, *-to соединялись с местоимениями и союзами; существовавшие два гиперкласса – номинально-вербальный и прономинально-адвербиальный – расщеплялись; становился важным порядок слов. Ударение стало возможным только на Стадии II и III, но для партикул «accent was central: it was related to word order and emphasis, and also to the possibility of their becoming suffixes or endings» [Adrados 2000: 65] [«ударение было центральным фактором: оно соотносилось с порядком слов и эмфазой и с возможностью партикул становиться суффиксами или окончаниями»].

Таксономически партикулы обычно связаны с так называемыми «дискурсивными словами»; однако, как уже говорилось, отнюдь не все дискурсивные слова соотносятся с набором партикул. Так, например, авторы статей в сборнике «Дискурсивные слова русского языка» [Дискурсивные 1998] включают в их число такие слова, как по меньшей мере, наоборот, еще раз, впрочем и др., которые не состоят из партикул; но в этом же списке находятся и слова из партикульного фонда: только то + ли + ко, дай да + и, не + у + же + ли, не + бо + сь и под.