Непарадигматическая лингвистика

Итак, глухие консонанты – сильные. Но ведь существуют и другие глухие пары. Для определения силы согласных s/t в Лаборатории фонетики ИРЯ РАН был проделан эксперимент. Записывались логотомы: Т'AСА – ТАС'A; Т'AТА – ТАТ'A; Т'AКА – ТАК'A; Т'AПА – ТАП. «Сила» пары глухих S/T очевидна. Тогда естественно, что в древности стремились употреблять «сильнозвучащие» звуки (см. рис. 13—20).

Для дальнейших разысканий дистрибуции этой пары в парадигматических рамках, как кажется, необходимо было бы определить их сущность с позиций Л. В. Щербы, выделившего три типа согласных: «сильноначальные», «сильноконечные» и «двувершинные».

Рис. 13. Т'AСА

Рис. 14. ТАС'A

Рис. 15. Т'AТА

Рис. 16. ТАТ'A

Рис. 17. Т'AКА

Рис. 18. ТАК'A

Рис. 19. Т'AПА

Рис. 20. ТАП'A

Глава третья Партикулы славянского пространства

§ 1. Некоторые вводные соображения

1

О типологии славянского коммуникативного фонда довольно много говорилось в моей книге 1985 года, посвященной «Функциям частиц в высказывании» [Николаева 1985/2004]. Однако и материал, и задачи этих двух монографий – написанной двадцать лет тому назад и настоящей – по сути глубоко различны, хотя использовались во многих случаях одни и те же словари, одна и та же литература, да и совокупность данных во многом совпадает.

В книге 1985 года, во-первых, исследовались частицы, а в настоящей книге – партикулы, что не всегда идентично. Напомним разницу: частицами являются и производные знаменательных слов, например ведь, пусть, нехай и под. частицы, заимствованные из неславянских языков, и сами партикулы, например же, и, а. Во-вторых, в книге 1985 года в центре исследовательского внимания находилась семантика частиц и формальные способы ее выражения в высказывании. Центром внимания настоящей книги, напротив, является формальная структура славянского фонда партикул, хотя без апелляции к семантике создать такое описание невозможно. А потому некоторые соображения о плане содержания представлены все-таки будут.

Но часть общих выводов книги 1985 года в принципе, в краткой форме, можно воспроизвести и сейчас.

А именно. В этой книге приводится количественный подсчет (частиц!)[108], при котором из 2955 лексем выявилось только 66 лексем, которые представлены в единообразном облике (разумеется, с соответствующим графическим и фонетическим пересчетом) во всех славянских языках. Остальные 2889 единиц распределяются по славянским языкам в различной количественной пропорции.

Так, на первом месте оказался русский язык (включаются и диалектные данные, и факты древнерусского языка) – 344 лексемы, затем сербо-хорватский (как он именовался в то время) – 308, чешский – 303, польский – 293, болгарский – 261, словацкий – 255, украинский – 244, словенский – 227, старославянский – 218, белорусский – 207, македонский – 195.

Но это лишь словарные данные. Однако в речи носителей одного языка может встречаться гораздо больше частиц, чем в речи носителей другого (при том что словарные данные могут свидетельствовать об обратном). Более того, диалектные данные могут фиксировать (и так бывает) большую частотность частиц, чем в литературном языке. То же нужно сказать и о соотношении числа частиц в старых текстах и в языке более позднем (древние тексты обычно бывают в большей степени «частицеобильными»).

Наконец, возможна и такая ситуация, когда одна какая-либо частица оказывается частотной и в употреблении (то есть в текстах), и в системе языка (когда она служит исходной базой для производства новых частиц). Такова, например, частица же в старославянском языке [Добрев 1962].

В книге 1985 года говорится также о трудностях идентификации партикул (частиц), возникающих из-за разнообразия графического их оформления. Например, в моравском диалекте видим: Atoz sem tam sel ‘и я там шел’. Здесь atoz – цельнооформленная частица; см. русское: Приходи, а то будет же тебе от отца! В этом русском примере та же самая частица графически не объединена, к тому же ее компоненты существуют дистанцированно.

Последнее обращает наше внимание к непростой проблеме идентификации частицы (комплекса партикул) в соответствии с линейной их протяженностью и компактностью / дистанцированностью. То есть имеем ли мы дело в этом приведенном выше примере с атоже, с а+ (то же) или с (ато) +же?