Непобедимая жара

Недавно в Департаменте полиции было объявлено об экзамене на повышение в звании, и Хит решила сдать его. Она делала это не столько из-за сильного желания получить шеврон, сколько из-за того, что следующий шанс мог представиться ей очень нескоро. Экономический кризис ударил по Нью-Йорку не меньше, чем по другим городам, бюджет был значительно урезан; год назад в целях экономии были отложены очередные экзамены и тем самым приостановлены повышения в звании.

Детектив Феллер откашлялся.

— А что, если я скажу: я слышал, у тебя блестящие результаты?

Хит покосилась на него, затем сосредоточилась на хлебном фургоне, без предупреждения остановившемся прямо перед ней, чтобы перестроиться во второй ряд. Она притормозила и стала ждать, пока не очистится полоса, а Феллер продолжил:

— Так оно и есть, я точно знаю.

— Откуда?

— Из одного надежного источника. — Он потянулся к приборной доске. — Не возражаешь, если я немного уменьшу температуру? Скоро мы здесь совсем задохнемся.

— Пожалуйста.

— Я стараюсь заводить побольше полезных знакомств. — Он щелкнул ручкой, подумал и снизил температуру еще немного, затем снова откинулся на спинку кресла. — Не собираюсь вечно мотаться по городу в этом такси, понимаешь?

— Разумеется. — Никки наконец обогнула хлебный фургон. — Я, э… большое спасибо за информацию.

— Значит, когда сдашь устный экзамен и прочее, что они там заставляют делать, — не окажешь мне любезность? Не забудешь о своих друзьях по пути наверх?

«Ух ты, так вот оно что», — подумала Никки. Она ощутила некоторое смущение. Все это время она думала, что Феллер хочет назначить ей свидание, а он, оказывается, стремился завести полезное знакомство. Она снова вспомнила его выходку с нагрудником из бумажного полотенца и подумала: интересно, он развлекается от души, или же это просто ловкая тактика, игра в рубаху-парня. Чем больше он говорил, тем сильнее она склонялась ко второму предположению.

— Скоро ты получишь свой шеврон, и наконец-то в вашем участке произойдет сдвиг в лучшую сторону. Ты понимаешь, о чем я.

— Не уверена, — возразила.

На 79-й они снова остановились перед светофором, и, к несчастью, красный свет горел очень долго.

— «Не уверена». Не смеши меня, — фыркнул он. — Я о капитане Монтрозе.

Никки прекрасно понимала, что он имеет в виду. Ее босс и наставник, капитан Монтроз, находился под постоянным давлением со стороны Полис-плаза;[13] штаб-квартира то и дело придиралась к Двадцатому участку. По неизвестным причинам — возможно, виной тому был экономический кризис, рост безработицы или возврат к темным временам разгула преступности, конец которым некогда положил Джулиани,[14] — но во всех пяти районах города число преступлений стремительно росло. Более того, оно зашкаливало во время избирательной кампании. Необходимо было найти козлов отпущения, и, естественно, все претензии были обращены к начальникам полицейских участков. Но Хит видела, что ее капитану приходится особенно тяжко. Монтроза как будто выделяли среди остальных, его вызывали на дополнительные совещания, беседы с начальством, и в штаб-квартире он проводил не меньше времени, чем у себя в офисе. Этот прессинг оказывал на него свое воздействие: Монтроз мрачнел, держался отстраненно и словно что-то скрывал. Никки начинала думать, что здесь замешано что-то еще, помимо показателей раскрываемости их участка. И сейчас Хит расстроило то, что рабочие неприятности ее босса стали предметом сплетен за пределами Двадцатого. Если об этом известно Феллеру, то другим, разумеется, тоже. Чувство долга заставило ее броситься на помощь Монтрозу.

— Послушай, Рэнди, сейчас нам всем достается. Я слышала, что эти еженедельные совещания по программе «КомпСтат»[15] на Полис-плаза — настоящий ужас не только для нашего капитана, но и для всех остальных.

— Это точно, — кивнул он. — Надо бы им сделать в полу желобок для стока крови. Нам зеленый.

— Боже, ну ты и зануда, сама вижу. — Никки нажала на акселератор.

— Извини. Я и Голландца свожу с ума своими придирками. Я же сказал тебе, что надо мне поскорее убираться из патрульной машины. — Феллер опустил стекло, сплюнул, снова поднял его и продолжил: — Дело не только в статистике. У меня есть приятель в отделе внутренних расследований. Они нацелились на вашего капитана.

— Чушь собачья.

— Ничего подобного.

— И из-за чего?

Феллер демонстративно пожал плечами:

— Это же отдел внутренних расследований, сама догадайся.

— Нет. Я не верю в это, — сказала Никки.

— Пожалуйста. Может быть, он и чист, но я говорю тебе, что его голова на плахе и следователи уже точат топор.

— Никаких «может быть». Монтроз чист.

Она свернула налево, на 85-ю. Впереди, посередине квартала, возвышался церковный крест. Вдалеке, за рекой, в лучах утреннего солнца розовели многоквартирные дома. Пересекая Вест-Энд-авеню, Никки выключила фары.

— Кто знает? — продолжил Феллер. — Получишь звание, а потом, когда Монтроза снимут, и весь участок.

— Его не снимут. На Монтроза давят, но он это выдержит, не сомневайся.

— Как скажешь.

— Да, я так тебе и скажу. Он недосягаем.