Непобедимое племя

– Понятия не имею, – хмыкнул я. – Он что-то натворил?

– Нет. Я так понимаю, он хорошо разбирается в индейцах. Точнее, он, наверняка, знает язык племен аджа.

– Оно одно, – сорвалось с моих губ. Я вытер взмокший лоб и добавил: – Племя аджа одно.

– А вам, Теодор, откуда известно?

Вопрос загнал меня в тупик. Сам виноват. Глаза мои забегали, я разгладил свои белесые усики, а через мгновение серьезным тоном выдал:

– Каждый об этом знает, – и тут же я спросил: – Так зачем вам аджа?

– Тейлорс, налей моему другу еще! – сказал Брэдли, а после вполголоса добавил: – Не они мне нужны. Хеллисине. Слышал об этом племени?

Я неловко заерзал на высоком стуле, осмотрелся по сторонам. В это время Тейлорс подставил мне под нос рюмку с ромом. Я хлопнул ее не глядя, тяжело выдохнул и выдавил:

– Нет!

– Брось, – взвыл Брэдли. – Хватит дурака валять. Я же знаю, что это твоя статья, и знаешь ты об этом племени!

– Предположим. А мне-то до них что?

Брэдли пригнулся к стойке, наклонил меня и снова заговорил вполголоса:

– Я золотоискатель. Говорят, у этих хеллисин полно золота. Ты что думаешь?

– А что мне нужно думать?

– Ну… это… Мне нужен переводчик. Если отправишься со мной, я поделюсь золотом.

В ту минуту я задумался. Подозрительный незнакомец следит за мной, подсаживается и предлагает вступить в его шайку. Нет, конечно, золотоискатели зарабатывают хорошо, но предложение выглядело слишком темным. Одно меня останавливало от того, чтобы послать Брэдли к бесу – хеллисине меня интересовали не меньше.

– Значит ты, как тебя там, – начал я, – самый быстрый на западе или самый меткий?..

– Самый удачливый, – смялся Брэдли и застенчиво отвернул лицо.

Я расхохотался. Тейлорс подхватил смех, забирая у меня пустую рюмку. Пышные седые бакенбарды старика подпрыгивали вместе с отвисшими щеками. Брэдли раскраснелся, а вены на его висках взбухли. Он хотел что-то сказать, открыл рот, но захлопнулся, снял серую шляпу с головы и положил ее на стойку. Было видно, что он злится, но ничего сделать не может. Другой бы двинул мне по роже или еще чего хуже, но этот держался. Я сразу прочухал, что из себя представляет Брэдли.

– Так что? – сухо спросил он.

– Я подумаю, – ответил я и встал из-за стойки. Ноги ощущались ватными, меня слегка шатало.

Я подошел к двустворчатым дверцам, что висели на скрипучих проржавелых петлях и качались всякий раз, когда дунет ветер, обернулся на Брэдли. Он надел шляпу и громко сказал:

– Завтра в это же время!

Я никак не отреагировал. Вышел и направился к дому. Там меня ждала Сьюзен. Мы не были женаты. Сожительствовали, вроде так это называется. Об отношениях не распространялись.

Я прошел в крохотную кухоньку моего небольшого двухэтажного дома, что достался от матери, положил газету на стол, пододвинул ее к локтю замечтавшейся Сьюзен и произнес:

– Новая статья. Там про аджа написано.

Сьюзен, как обычно, улыбнулась, встала, поцеловала меня и задала свой коронный вопрос:

– Ты голоден?

Да, в ту минуту я действительно был голоден. Меня не трогало то, как она реагирует на мои статьи. Пара из нас вышла странная: тихая, будто две мертвые куклы. Возможно, мы подходили друг другу, но с другой стороны, меня она совсем не интересовала. Была скорее дополнением в пустующем доме, чтобы скрасить мое одиночество.

Вечером, после ужина я вышел на улицу. Там, на своей истрескавшейся деревянной лавочке я проводил закат. Смотрел на горы, придумывал себе, что может быть за ними. Под утро, когда полоски солнца осветили их хребет, я вернулся в дом. Сьюзен еще спала, а я, как последняя скотина, завалился рядом, тем самым разбудив ее. Проспал добрую половину дня. Очнулся от противного скрежещущего голоса, что доносился с первого этажа. Это была миссис Хамлоу, матушка Сьюзен. Женщина из тех, что любит чистоту и порядок. К ее великому сожалению, таких слов в нашем доме будто и не знали. Не хочу ругать Сьюзи, но хозяйка она так себе, ленива, да и плохая повариха. Не представляю, что бы творилось, будь у нас дети. Возможно, я зря ее ругаю. Молода она еще, на десять лет младше меня. Девахе едва стукнуло восемнадцать, а тут зачесалось ниже пояса. Ну да ладно, это все неважно.

Так вот, миссис Хамлоу я совсем не любил и видел такую же отдачу от нее. За одним столом мы не могли находиться более десяти минут: то она начинала пререкаться, то я. Черт ее знает, что там на уме: может мужика давно не пробовала, может, боялась за дочь, но, скорее всего, дело в ее сучном характере.

Я вышел из комнаты в ночной пижаме. Знаю, что такой мой вид сильно раздражал миссис Хамлоу, но ничего не поделаешь, ведь дом мой и правила в нем только мои. Она здесь никто, и даже ее дочь Сьюзен, как бы я хорошо к ней не относился, тоже никто.