Непобедимое солнце. Книга 2 (мини-обложка и разделение на главы)

Гоенка – пожилой полноватый индус – был просто лапочка. Он все говорил по делу, и часто очень смешно. У меня возникла проблема только с одним: он старался выражаться наукообразно и много рассказывал про «субатомные частицы» под названием «калапы», из которых состоит реальность. Мол, открыты Буддой за две тысячи пятьсот лет до ядерной физики. Мне это казалось немного натянутым – вроде ни одной такой калапы на ускорителе ЦЕРНа пока не поймали…

Сначала я списывала это на буддийскую экзотику, а потом все-таки не выдержала, плюнула три раза через плечо, чтобы разлочить честное железное, и залезла в интернет. Через час я выяснила, что под «материальностью» буддисты понимают не совсем то, что физики – для медитатора это не «объективная реальность, данная нам в ощущении», как говорил великий Ленин, а сама область физических ощущений.

Насчет объективности медитаторы не заморачивались, предоставляя это доцентам философского факультета МГУ. Поэтому буддистские калапы, поняла я, это не субатомные частицы в научном смысле, а элементарные юниты телесных переживаний, самая мелкая градация ощущений, которую можно различить, специально навострив для такой цели ум.

Даже не зная этого, Гоенку вполне можно было слушать – он и сам советовал не брать в голову того, что туда не ложится, и доверять только личному опыту.

Теперь я ждала каждого вечернего видеосеанса с веселым любопытством – и каждый раз Гоенка говорил что-то очень смешное.

Когда я опять поплевала через плечо и залезла в интернет, выяснилось, что многие люди ездят на такие ритриты по пять-десять раз и за это время успевают изучить не только глубины гоенковской мысли, но и запомнить наизусть цвета всех его рубашек в точной последовательности их появления с первого дня по девятый.

В общем, если говорить про отказ от интернета, я все-таки морально упала. Но в медитации я честно сидела минимум по три, а то и по четыре часа в день.

С третьего дня началась другая практика, совершенно для меня новая, описание которой я прочла несколько раз перед тем, как поняла.

Следовало как бы обводить внутренним взглядом все тело, фиксируя возникающие в нем ощущения. Причем отмечать не только грубые, но и самые тонкие, еле заметные чувства. Искать их надо было там, куда сознательно перемещалось внимание. А ощущения в других местах следовало игнорировать.

Гоенка объяснял это тем, что если мы будем прыгать вслед за грубыми ощущениями, появляющимися в теле тут и там, мы никогда не разовьем способности замечать тонкие и еле заметные вибрации, являющиеся целью медитации.

Но я быстро поняла, что в этом есть подвох.

Когда я направляла свое внимание в ту часть тела, где следовало наблюдать ощущения, происходило всегда одно и то же. Сперва там ничего не было. А потом возникало как бы легкое тепло – словно к этому месту приливала кровь…

Так мне казалось сначала, но через день я заметила, что ощущение стало еще тоньше.

Теперь оно походило на слабую электрическую щекотку, напряжение какой-то энергии, с небольшой задержкой возникавшее именно там, куда я переносила внимание.

Скоро мне стало казаться, что я гоняю по телу электрическую волну, или чищу его губкой, которую пропитали какой-то шипучей пузырящейся субстанцией (мне все время приходил в голову жидкий азот, хотя неуместность такого сравнения я хорошо понимала). Еще такие ощущения мог вызвать, наверно, какой-нибудь электронный бесконтактный массаж.

Но главное было в другом. Я понимала, что эта электрическая щекотка возникает в теле не сама по себе, а в ответ на запрос моего внимания. Это была, если так можно выразиться, материальность ощущения, создаваемая бесплотным умом, пытающимся это ощущение обнаружить. И акт создания материального эффекта заключался именно в самом намерении его узреть.

Я вспомнила, что Тим говорил о чем-то похожем во время нашей последней беседы на «Авроре». Поразительно. Он знал?

Моя медитация стала настолько занятной, что я даже не обращала внимания на боль в ногах, иногда все-таки посещавшую меня с непривычки к долгим экзерсисам несмотря на всю мою былую йогу.

Это было изумительно. Пустое, ничем не заполненное внимание вопросительно вглядывается в некую область, где в ответ возникает физическое ощущение, которого секунду назад не было – и еще через секунду, когда внимание уйдет дальше, не будет.

Я долго думала, с чем это сравнить – и мне не пришло в голову ничего лучше играющей в пустоте фуги. Фуга состоит из темы и контрапункта, отвечающего теме. Вроде бы это разные вещи, но на самом деле одна мелодия.