Непобедимые скифы. Грозные сарматы

— Это маяк. Он помогает кораблям отыскать в ночи правильный путь к городу. Ты видишь пристроенное к башне помещение?

— Да.

— В нем в глиняных сосудах хранится огненная жидкость. По надобности сосуды поднимают на смотровую площадку, жидкость поджигают в специальном светильнике. Свечение видно далеко в море, оно указывает морякам, в какую сторону вести судно.

«Велика мудрость жителей Танаиса, если они сумели произвести столько чудесных вещей и предметов, построить непреступные стены и башни, боевые орудия, маяк, челны, на которых могут плавать одновременно несколько десятков человек. Но Танаис, по словам Ахиллеса, небольшой город. Каковы же тогда сила, красота и величие Пантикапея, Александрии, Рима, о которых говорил купец?»

В раздумьях Умабий прошел ворота рядом с маяком, за ними начинался спуск, ведущий к пристани. Отсюда Умабию открылся чудесный вид на море. На какой-то миг у него перехватило дыхание, он остановился. Такого обилия воды ему еще не приходилось видеть. Ширь, не уступающая степи, раскинулась перед городом. Свежий морской ветер гнал многочисленные волны, оседланные белопенными барашками. Они бежали в направлении берега, накатывались на него с шуршащим шумом, разбивались, превращаясь в пенистую кайму, отделявшую море от суши. И там, в море, белели паруса многочисленных малых и больших челнов. Эти большие челны, видимо, и были кораблями, о которых он слышал от Ахиллеса.

Коренастый сирак подтолкнул его в спину:

— Иди, иди. Если ты задумал сбежать от справедливого суда, то не надейся, я слежу за тобой, аорс.

Умабий промолчал, зашагал дальше. Ахиллес, следовавший за Деметрием, поравнялся с ним и придержал его за локоть, помогая преодолеть крутой спуск. Эллинарх благодарно кивнул головой и с легкой тревогой произнес:

— Не вовремя произошла ссора. Уж не напрасно ли мы все это затеяли? Думаю, пресбевту будет не до наших споров в присутствии столь важного гостя.

— С Котисом у меня прекрасные отношения, впрочем, как и с его царственным братом, думаю, опасаться не стоит, — успокоил друга Ахиллес. — А скажите мне, высокоуважаемый эллинарх, с каких это пор по Танаису разгуливают столь прекрасные амазонки, подобные самой Афродите? Да не прогневается богиня на своего недостойного слугу!

— Не знаю, надеюсь это выяснить. Но почему, уважаемый Ахиллес, вы называете ее амазонкой? Я считаю все эти рассказы о племени женщин-воительниц выдумкой.

— Не только рассказы, но и свидетельства ученых мужей говорят о том. Всем известно, что Гипсократия, жена понтийского царя Митридата Евпатора, была амазонкой. А воинское умение девушки, которую мы видели, и наличие у нее лабриса — секиры с двумя лезвиями, не это ли подтверждение их существования?

— Возможно, вы правы, но кто поручится, что это амазонка, а не одна из женщин-сарматок, которые владеют оружием не хуже ваших легендарных дев-воительниц. Надеюсь, мы скоро узнаем, кто она.

Миновав рынок, изобиловавший свежими и вялеными осетрами, севрюгами, стерлядями, сазанами, сомами и рыбьей мелочью, они вышли на пристань. У причалов стояло большое количество кораблей, но обычной суеты множества людей, занимающихся разгрузкой и погрузкой, не было — Танаис встречал Котиса, брата царя Митридата. Стоило поторапливаться, корабль царственной особы уже подплывал к главному причалу. Навстречу ему хлынула волна торжествующих криков. Знатные граждане города стояли отдельно, им предоставлялась честь первыми приветствовать столь высокочтимого гостя. К ним-то и направились Деметрий и его спутники. Путь им преградили воины, оцепившие причал и неширокую площадь перед ним. Стражи строго следили за порядком и время от времени тычками и пинками охлаждали пыл особо ретивых горожан. Увидев перед собой танаисского эллинарха, они расступились. Коренастый сирак, Ахиллес Непоседа и Умабий последовали за ним.

Корабль боком притулился к деревянному причалу, брошенные с него концы незамедлительно приняли и привязали к специальным деревянным столбикам. С корабля спустили сходни, по которым на берег величаво и неторопливо сошел Котис в сопровождении вельмож и телохранителей. Раздались бухающие звуки литавр, протяжно запели трубы, пристань огласилась ликующими криками встречающих. Брат властелина Боспорского царства, милостиво одарив улыбкой толпу простолюдинов, подошел к мужам властным, склонившимся перед ним в полупоклоне. Пресбевт, невысокий, плотного сложения, лобастый грек с окладистой бородой, первым поднял голову и поприветствовал гостя. Речь его изобиловала словами, восхваляющими царский род Митридата и Котиса. Красноречию пресбевта позавидовали бы самые великие риторы Афин и Рима. Котис не оценил таланта и остановил нескончаемый словесный поток наместника.

— Рад видеть тебя, легат, — Котис предпочел назвать пресбевта на римский лад. — Рад, что мне посчастливилось посетить ваш город.