Непобедимые скифы. Грозные сарматы

Слухи оказались неверны. В битве с аланами объединенное войско потеряло много славных воинов. Несмотря на потери, аорсы устояли. Они отбили первую волну нападавших, но за ней шла вторая, и они вынуждены были отойти. Захватив часть отвоеванных у Фарзоя земель, аланы остановились. Это была всего лишь передышка, и аорсы это понимали. Они возвращались к родным кочевьям, чтобы набраться сил перед грядущими сражениями.

* * *

Сумерки остановили войско у одного из кочевий верхних аорсов. Умабий и Фарзой сидели неподалеку от костра, на котором воины готовили барана по-походному. Аорсы освежевали убитое животное, отделили мясо от кости, порубили, сложили его в шкуру, связав ее в виде мешка, залили водой и повесили над огнем. Теперь воины томились в ожидании вкусной еды, переговаривались, шутили, но смеха слышно не было; не забылись еще недавние сражения и гибель соратников. Это же тяготило и Умабия. Как объяснит он отцу потерю множества воинов? Как посмотрит в глаза родственников тех, кого он увел на войну? Как скажет Газнае о гибели Горда? Могучий воин, соратник и наставник прикрыл собой теряющего силы сына Евнона. Умабий до сих пор не мог забыть, как падали на залитую кровью землю его соплеменники, как сам он, израненный и ослабший, свалился с коня. Помнил он и искаженные злобой лица алан, готовых отомстить за погибших товарищей, и неожиданное появление Горда, закрывшего его своим телом, и окровавленные наконечники копий, торчащие из спины венеда. Аорсы вынесли раненого предводителя, а вот тело Горда осталось лежать на поле боя. Как и тела множества других славных воинов. Разве оправдаешься тем, что враг силен и велик числом. Разве прикроешься достойным отпором, оказанным аланским воинам. Нет, и ответ держать ему — Умабию, сыну вождя Евнона.

Фарзой, словно угадал его мысли:

— Тяжелые времена настают. Мы потеряли много хороших воинов, но враг от этого не стал слабее. Аланы вернутся. Если волк украл одну овцу, он придет за второй.

— Это так. Вкусив крови, зверь не отступится, — согласился Умабий.

— Некоторые роды отделились, уходят на заход солнца, и это только начало. Боюсь, нам не устоять… Буду уводить людей…

— Если нам объединиться, мы могли бы остановить алан.

— И кого ты видишь во главе аорсов? Евнона? Меня? Кто отдаст власть? У твоего отца есть ты, у меня — Инисмей. И он, и я хотим видеть вас вождями, царями аорсов. Я это знаю, имелся у меня с ним давний разговор… Но и это не все. Знать и с той и с другой стороны может возмутиться. Не захотят быть нижние аорсы под верхними, а верхние под нижними.

— И то верно, достаточно найдется таких, кто собственную выгоду ставит прежде общей.

— В том-то и беда. Думаю, что и объединение нам не помогло бы. Но помню, как и все верхние аорсы, о том, что в трудное время пришли нам на выручку наши братья. И того не забуду. Передай отцу, что я, Фарзой, даю слово до самой смерти оказывать помощь нижним аорсам и сыну своему накажу.

— Я не верховный вождь, но клянусь делать все, что в моих силах, — взволнованно произнес Умабий.

— Верховным вождем ты будешь, в это верю. Как и твоему слову. Потому и отдал за тебя Торику… Береги ее и внука…

К костру подошли трое, спросили Умабия.

Воины указали на вождей. Они сидели вне светового круга костра, а потому были плохо узнаваемы.

Все трое аорсы. Старик из кочевья, воин Умабия и… Сухрасп. Умабия его появление удивило.

— Сухрасп? Ты откуда?

Вперед выступил воин:

— Старик говорит, что нашел его полумертвым в степи, когда охотился, привез в свою повозку, вылечил. Если верить его словам, не прошло и трех дней, как он, — воин кивнул на Сухраспа, — начал ходить.

Умабий хотел спросить, что с ним случилось, но воин опередил:

— Сухрасп говорит… твои отец и мать…

Сердце Умабия застыло в ожидании.

— Они… Они умерли.

* * *

Весть о поражение аорсов обрадовала верховного вождя Даргана, но одновременно озадачила. Радовало то, что поражение могло обернуться для Умабия, Горда и Росмика смертью, но ведь оно же могло обернуться неприятностями и для него. Верхние аорсы, не выдержав натиска, могут пойти по его владениям и, что страшнее, следом придут аланы. Но пришли ни те, ни другие. В один из дней, на рассвете, возвратилось войско Умабия. Поредевшее, оно все еще представляло грозную силу.

Даргана разбудили голоса и возня у повозки. Вождь схватил меч, выпрыгнул наружу. Вид у него был не выспавшийся и несколько растерянный. Всю ночь он просыпался в холодном поту. Сны его были ужасны. Зимегана явилась ему из иного мира, грозила окровавленным жертвенным ножом, смеялась, говорила о том, что не случайно она ухватила его за ногу, когда он погнался за Сухраспом, полуистлевший труп Туракарта, с кабаньим клыком в руке, взывал о помощи, Евнон пытался силой напоить его отравленным вином.

То, что он увидел, казалось продолжением дурных снов. Вокруг его повозки стояли воины Умабия.

«Значит, войско вернулось. Как случилось, что меня не предупредили? Такое возможно, если они двигались быстро и скрытно, избегая кочевий. Но почему?» — метались в голове вождя тревожные мысли.