Непобедимые

– Ох! Печальная история, но с другой стороны – это же моя работа. Трап при посадке шефа на корабль стал падать, ещё чуток, и баронесса грохнулась бы с высоты восьми метров. Я-то прыгнул и её удачно оттолкнул, а сам вот свалился, часа три без сознания лежал, на затылке до сих пор шишка размером с кулак… Вот, пощупай… только осторожно! – Булька легко изобразил на затылке нужный нарост. – Ну и три перелома по всему телу… Барон привёз меня сюда, чтобы в омолодитель уложить, да только что-то там у него не срослось с этим делом. Приходится уже сегодня срочно улетать на Элизу. Сделает свои дела в министерстве, и в порт. А я пока с баронессой по магазинам мотаюсь.

– М-да, чего только не случается… Но хорошо, что так хоть отделался…

– Ха! Само собой, что лучше быть поломанным, но говорящим, чем гореть в крематории со свёрнутой башкой. Или иначе говоря: лучше семь раз покрыться потом, чем один раз инеем! Ха-ха!

Кузен кивнул с улыбкой, и тут совсем некстати вынырнула возле нас разгорячённая баронесса:

– Поехали, Санчо! Четыре шубы купила отличных в подарок. – И, скользнув взглядом по замершему Игнасио, буркнула: – А это кто такой?

Последние слова у нашего артиста вырвались по инерции, потому что Вулкан, по подсказкам Бульки, уже вводил его в суть дела. Так что подошедшей ничего не оставалось, как проморгаться, притворяясь что плохо видит, и промямлить с некоторым равнодушием:

– А… Игнасио, это ты…

Только вот реакция прокурора Моралеса оказалась более чем странной. Он потянулся к оружию, пятясь от меня и бормоча:

– Ты что, тоже головой ударилась? – причём тон, каким он это спросил, предвещал для нас самые большие проблемы.

«Валить его надо!» – воскликнул Булька и нанес прокурору ментальный удар узким, направленным лучом. Мужик так и завалился спиной на пол, обрушив на себя один из манекенов.

Буквально за пару мгновений до этого к нашему пятачку возле выхода приблизились двое посыльных, волокущих внушительные пакеты, вероятно, с купленными шубами. Так что они прекрасно успели рассмотреть всю диспозицию: пострадавший от нас был метрах в трех, упал сам, и у нас в руках не было никакого оружия.

– Ай! Что это с ним?! – картинно воскликнула баронесса, прикладывая ладони к щекам. – Бедняга! Он потерял сознание! Наверное, перегрелся! Позовите срочно врача! Скорее! Скорее врача!

Даже если нашу беседу и зафиксировали бесстрастные видеокамеры, пока нам инкриминировать было нечего. То есть мы могли бы преспокойно отсюда удалиться… если бы не были прекрасно знакомы с пострадавшим. И хуже всего, мы не могли понять, как этот тип нас разоблачил. Игнасио Моралеса следовало устранять.

Чем баронесса и занялась. Рухнула на колени возле неподвижного тела и стала командовать посыльным и прибежавшему охраннику:

– Подложите ему что-нибудь под голову! Аккуратно! Расстегните ему ворот, ему нечем дышать!

И сама расстегнула пуговицы на прокурорском мундире, умудрившись при этом сунуть пальцы в рот пострадавшему.

Мне тоже требовалось хотя бы разок плотно соприкоснуться с так называемым кузеном. Ибо нужный нам яд находился в распоряжении именно моего риптона. Пока он его приготовил, пока по своей плоти перенёс в мою руку, прибыли медицинские работники. Прокурора положили на носилки и собрались отправлять в расположенный на территории министерского комплекса медпункт.

Пришлось действовать на грани возможного провала:

– Постойте! Брат очнулся и хочет мне что-то сказать! – я привстал на здоровой ноге и чуть ли не всем телом навалился прокурору на грудь. Принялся руками хвататься за его лицо, открывать ему глаза и бормотать: – Ну, братишка, ты ведь только что пытался что-то сказать! Говори!

При этом риптон и новый ментальный удар с близкого расстояния нанёс, и ядом как следует кровеносную систему подпортил. Яд был одним из редчайших и сложно определяемых. Уже через пять минут он повредит головной мозг, а в течение двадцати часов наступит смерть. Спасти больного почти нереально, если в течение часа не поставить точный диагноз. И даже в таком случае человек придет в себя не ранее чем через двое суток. Установить причину потери сознания можно будет только после смерти. Оба варианта нас устраивали: к тому времени мы уже сделаем свое дело. Во всяком случае, хотелось на это надеяться.

– Да что же вы делаете? Не мешайте! – санитары оторвали меня от прокурора и усадили в инвалидную коляску.

– Надеюсь, с ним всё будет в порядке? – крикнула им вслед баронесса.

– Не переживайте, госпожа! – отозвался один из санитаров. – Наши врачи теперь и безнадежных на ноги могут поставить!

Он явно имел в виду омолодитель. Да, была вероятность, что прокурора поместят в это устройство. Как-никак, высокая должность, многим известная личность, из древнего дворянского рода. Но нам и это было не страшно, потому что и такая кардинальная очистка от яда займет не менее двенадцати часов.