Непобедимый эллин

– Постойте, любезнейший, – решительно вмешался Софоклюс, всегда и во всём (а особенно в исторических фактах) любивший точность. – Вы тут нам только что сказали, вернее, зачитали письменный документ, в котором Эврисфей назвал себя великим правителем Микен…

– Великим кретином Микен, – снова хохотнул Геракл.

– Но, насколько мне известно, – историк озадаченно наморщил лоб, – Микенами правит некий Агриппа…

– Всё верно, всё верно! – согласно закивал Копрей. – Тут нечему удивляться…

– Но позвольте…

– Всем известно, что Эврисфей с самого детства болен всякими неприятными болезнями.

– Ну и…

– Совсем недавно или, правильней сказать, буквально на днях у него случился острейший приступ мании величия. Так уж получилось, что именно в тот момент, когда его посетил столь распространенный на Олимпе недуг, Эврисфей готовил для Геракла очередное сложное задание.

– А разве мания величия болезнь? – искренне удивился Геракл.

– Особое психическое расстройство, – подтвердил Копрей. – Следствие разнообразных эротических фантазий в нежном возрасте, как пишет великий Зигмундис Фрейдиус.

Похоже, что Геракл с Софоклюсом впервые столкнулись с ярым поклонником опусов сумасшедшего греческого лекаря.

«Интересно, – подумал историк, – а как сам Фрейдиус называет своих фанатов – фрейдоманами или, может быть, фрейдонистами или… фрейдощенцами?»

Фрейдощенец Копрей уже что-то грузил с умным видом по поводу не в меру любопытных маленьких мальчиков и девочек. В его сбивчивой безумной речи то и дело попадались знакомые слова вроде «либидо», «фобия» и «сублимация эротически-умозрительных фантазий».

Геракл громко зевнул и, грубо перебив посланца, недружелюбно рявкнул:

– Всё, хватит, я уже понял, что мания величия это болезнь, поражающая тех, кто писался в детстве в люльке…

– Как?! – возмутился Софоклюс. – Но разве не все младенцы писаются?

– Лично я в младенчестве всегда спускался во двор, – невозмутимо ответил сын Зевса.

Сказанное Гераклом начисто рушило фундамент сумасбродной теории Фрейдиуса, ибо манией величия сын Зевса страдал в самой тяжкой форме.

– Расскажи-ка нам лучше об этом баране, – предложил могучий герой не в меру распалившемуся посланцу.

– Да что тут рассказывать? Проживает баран в Аркадии, по слухам, он послан смертным в наказание божественным кузнецом Гефестом.

– И чем же он опасен? – полюбопытствовал Софоклюс.

– Смертельно говорлив!

– Это как?

– Треплется без умолку.

– Моя бывшая жена Эления, – усмехнулся историк, – говорила со скоростью сорок слов в секунду, особенно когда встречала на рынке любимых подруг.

– И где она теперь?

– Свезли на Аргос к Асклепию, кстати, можно было проведать.

– Весьма поучительная история, – кивнул Геракл. – Во всяком случае, тебе, Софоклюс, этот баран теперь не страшен.

– Проблема не в этом, – возразил Копрей, который на прохладном осеннем ветру стал слегка мерзнуть. – Дело в том, что керинейского барана совершенно невозможно поймать, особенно с тех пор, как у него украли драгоценную золотую шкуру.

– Кто украл?

– Ясное дело, аргонавты украли. Украли и пропили.

– Я хорошо знаю этих ребят, – улыбнулся сын Зевса, – так что совсем не удивляюсь, хотя это, конечно, безобразие.

– В общем, всё, что знал, я рассказал, – дрожа, добавил слегка посиневший посланец.

– Ладно, свободен! – небрежно бросил ему Геракл. – Топай в свои Микены, да смотри мне, посылку по дороге не потеряй…

Копрей кивнул и с огромным свертком в руках смешно заковылял по широкой дороге.

– Вот же лопух, – недовольно проговорил, глядя вслед посланцу, сын Зевса. – Как пить дать железяку посеет…

* * *

– Господин, к вам посетитель. – Старый горбатый слуга угодливо поклонился.

– Кто там еще? – встрепенулся сидевший в окружении пуховых подушек Эврисфей. – Копрей, что ли, уже вернулся из Тиринфа?

– Нет, господин…

– Тогда… – страшная догадка словно молния Зевса пригвоздила болезного к месту, – это… это… Геракл?

Старый слуга рассмеялся.

– На Геракла этот тип похож меньше всего. Я уже было решил, что он сумасшедший, но в последний момент подумал, может, он вас заинтересует…

– Чем же, интересно?

– Он, как и вы, страшно ненавидит великого сына Зевса!

– Немедленно зови его сюда! – закричал Эврисфей, от радости подпрыгивая на мягких подушках. – Я хочу говорить с этим милым человеком.

– Милым… – Горбатый слуга лукаво улыбнулся. – Что ж, тебе виднее, хозяин…

Через пару минут неожиданный гость предстал пред ясные очи Эврисфея.

Эврисфей нервно потянул носом, в комнате отчетливо запахло мокрой псиной.

– Кто ты такой? – нервно осведомился болезный, утирая платком вечно сопливый бледный нос.

Совершенно умопомрачительного вида незнакомец, облаченный в ужасную рыжую накидку с серыми проплешинами, довольно осклабился.

– Я Херакл, сын Алкмены и Амфитриона!

– Как ты сказал?

– Я назвался Хераклом, и ты не ослышался…

Натужно пытаясь сфокусировать свои от рождения косые глаза, Эврисфей старался разглядеть гостя получше, но глаза никак не желали фокусироваться, постоянно сбегаясь к переносице, словно там было что-то намного интересней смердящего незнакомца.