Непобежденная. Ты забрал мою невинность и свободу, но я всегда была сильнее тебя

Но как только Катя открыла дверь, я понял, что тревоги были напрасны. Ее теплая улыбка была совершенно искренней. Я сразу почувствовал, что эта женщина не испытывает проблем с доверием. Наши взгляды встретились, и я осознал, что с ней можно говорить обо всем. Между нами сразу возникла некая химия. Катя с улыбкой протянула мне руку и пригласила войти. Она проводила нас на кухню, и я смог осмотреться в ее квартире. Здесь было просторно, тепло и уютно – полная противоположность тому, что я ощущал в подъезде. Катя сказала, что ее муж Денис забрал детей, чтобы мы могли спокойно поговорить наедине. Дэвид выступил нашим переводчиком. Катя хотела узнать о моей работе и о книгах. Когда разговор стал совсем непринужденным, я решил не ходить вокруг да около и напрямую спросил ее о времени, проведенном в заточении у Виктора. С поразительной прямотой Катя вкратце изложила свою историю. То, что она говорила о своем прошлом так спокойно, оказалось приятным сюрпризом. Примерно через полчаса мы с Катей уже шутили и смеялись, а Дэвид совершенно бесстрастно переводил наши реплики.

– Вы очень легко говорите о прошлом, – сказал я. – Неужели вам не хочется плакать, вспоминая все это?

– У меня бывают хорошие и плохие дни, как у всех нас, – ответила Катя. – Но я счастливый человек, не страдающий перепадами настроения. Когда я вырвалась из заточения, все удивлялись, что я редко плачу. Наверное, это трудно понять, но в подвале я очень много плакала, так что к моменту спасения у меня, видимо, просто не осталось слез. Возвращаться к свободе было очень тяжело. Меня многое трогает, но плачу я очень редко.

– Что вы почувствовали после освобождения? – спросил я.

– Я была разбита физически и эмоционально. Иногда мне казалось, что исцелиться невозможно. Каждую ночь я с криками просыпалась от кошмаров. У меня началась депрессия, меня преследовали страшные образы и воспоминания. Они возвращались снова и снова. Боль была мучительной, но я знала, что никто не сможет понять, что я пережила. Ни родным, ни друзьям не прочувствовать, каково это – быть животным в клетке. Никому не понять, каково это – годами быть жертвой безумного насильника. Никто не пережил того, что пережила я в подвале у Виктора. И поэтому я решила, что должна нести свою боль в одиночку. Со временем горечь и страх начали ослабевать.

– И вы не думали ни об алкоголе, ни о снотворном, ни об антидепрессантах?

– Нет. Я чувствовала, что от этого мне станет только хуже. Моя боль – это реальность моего прошлого. Если я попытаюсь заглушить ее лекарствами, она никогда не пройдет. После освобождения я не раз испытывала страх, стыд, тоску и отчаяние. Но другого пути у меня не было.

– А что именно помогло вам избавиться от боли?

– Общение с теми, кто меня любит. Но я находилась в очень тяжелом эмоциональном состоянии. Наверное, многие мои поступки заставляли их беспокоиться.

– А психотерапия? Вы не обращались к психотерапевту?

– Обращалась, но это было ужасно. Врач, как и все, не могла понять, что мне пришлось пережить. Профессиональный психолог вела себя очень отстраненно. Общаясь с ней в клинике, я чувствовала, будто меня снова насилуют.

– Отлично вас понимаю, – кивнул я. – Я никогда не верил в так называемую профессиональную психотерапию. Этот процесс и мне кажется ментальным изнасилованием.

Дэвиду было нелегко перевести мои слова, но он справился, и Катя рассмеялась.

– Думаю, вы правы, – сказала она. – Для исцеления всем нам нужны сочувствие и любовь. Вот почему лучше молчать с близкими, чем говорить с профессионалом, который не понимает, что произошло.

– Так что же способствовало вашему исцелению, кроме общения с родными?

– Многое… После спасения я постоянно вспоминала ужасные дни, проведенные в заточении. Чтобы выжить, придумывала множество разных приемов, но страшные воспоминания не отступали. А потом я решила записать свою историю, и почувствовала, что ужасные образы прошлого блекнут. Я поняла, что могу исцелиться, поделившись своим опытом с другими. Сегодня те события кажутся очень далекими, и боль тоже отступила. Единственное, что меня по-прежнему пугает, – это темнота.

– А что вы скажете насчет запретных тем? Есть ли в вашем прошлом нечто такое, что вы не хотите вспоминать и обсуждать?

– Нет. Сегодня я могу откровенно рассказать обо всем, что со мной случилось.

– Прекрасно! А почему вы решили опубликовать свою историю именно сейчас?

– Я хочу рассказать об этом, чтобы другие люди поняли: можно пережить самое страшное сексуальное насилие и после этого иметь нормальную личную – и сексуальную! – жизнь. Если я смогла, то и другие поверят в себя и смогут сделать то же самое.

– А Виктор? Я знаю, что сейчас он в тюрьме, но как вы относитесь к нему сегодня?