Непобежденная

— Да. Она рассказала мне про свой необычный дар при первой нашей встрече в лесу, возле тела умершей Алдит. И вот когда я, истекая кровью, всю ночь пролежал в ожидании, что вот-вот появятся норманны и перережут мне горло, окончательно обессилел и пришел в отчаяние, я вдруг вспомнил про Иду и решил позвать ее. Поначалу я не очень-то надеялся, что она услышит меня, так как сильно сомневался в том, действительно ли она обладает способностью слышать на расстоянии. Если бы я знал! Я позвал бы Иду гораздо раньше.

— Ты должен хранить все это в тайне, — предостерег его Дрого. — О даре Иды сейчас известно гораздо большему числу людей, чем мне бы хотелось.

Не следует подвергать ее опасности.

— Саксы тоже боялись бы такую женщину и постарались бы от нее избавиться.

— Дело не только в ней. Есть некий подлец, который стремится меня уничтожить. Если он узнает о странном даре Иды, он сможет использовать это против меня.

— Буду нем как рыба. Иду я ни за что не предам!

Дрого не понравилось, что эти слова Бран произнес с гораздо большим пылом, чем клятву, в которой пообещал служить ему верой и правдой. Тем не менее такое страстное выражение преданности Иде, несомненно, было им на пользу. Теперь Дрого был спокоен за все, что касалось Брана, и мог вплотную заняться другой проблемой: как сделать, чтобы все коварные замыслы Ги потерпели крах?

Глава 14

— Можешь открыть глаза: мы уже миновали поле боя.

Ида медленно отняла ладони от лица и осторожно огляделась. Увидев вокруг себя лишь зеленые деревья, она повернулась к Дрого, который ехал верхом рядом с повозкой, и благодарно ему улыбнулась.

Вильгельм пять дней провел в ожидании предполагаемого прибытия англосаксонской знати; так никого и не дождавшись, он двинул свои войска на Лондон.

— Можешь считать меня глупой слюнтяйкой, но я больше не хочу видеть мертвецов, — сказала Ида Дрого перед отъездом. — Особенно сейчас, когда они пролежали на солнце столько времени. При одной мысли о том, что нам придется проезжать это проклятое поле, меня бросает в дрожь.

— Мне и в голову не приходило осуждать тебя за это, — возразил Дрого. — Я мужчина, воин, который повидал много сражений, и тем не менее с трудом могу переносить эту жуткую картину. Что же тогда говорить о тебе!..

Ида перевела взгляд на ехавшую впереди повозку, которой управлял Серл. Иво разыскал ее специально для перевозки Брана; туда же была сложена и добыча, собранная Дрого и его людьми на поле сражения.

— Как ты думаешь, Бран скоро поправится? — с тревогой спросила Ида.

Дрого мгновение помолчал, пытаясь побороть вызванную ее вопросом ревность. Впрочем, с тех пор как сакс появился в их лагере, Дрого только и делал, что подавлял в себе беспрестанные приступы этого отнюдь не лучшего из чувств. Как только Ида начинала ухаживать за ранами гоноши, у Дрого в душе вес переворачивалось — даже несмотря на то, что все ночи она проводила в его объятиях. Он всячески пытался убедить себя, что Бран действительно нуждается в лечении и заботе, однако ничего не помогало: его продолжало бесить слишком теплое, как ему казалось, отношение Иды к раненому саксу. Правда, Дрого, надо отдать ему справедливость, делал все возможное, чтобы ничем не выдать обуревавшую его ревность.

— Пора бы уже перестать о нем) беспокоиться. Он скоро начнет выздоравливать, — ответил он Иде и хотел добавить кое-что более резкое, но, решив, что тогда она поймет его истинные чувства, молча пришпорил лошадь и поскакал вперед, чтобы присоединиться к Танкреду, Унвину и Гарнье.

Ида удивленно подняла брови. Она не поняла, почему Дрого покинул ее так внезапно. За последние несколько дней его настроение вообще сильно переменилось, и, похоже, вовсе не из-за неведомых происков Ги.

— Мэй, ты не заметила, что Дрого стал каким-то другим?

Мэй медленно подняла голову, неохотно оторвав взгляд от безмятежно спящего у нее на руках Алвина.

— Все очень просто. Он ревнует тебя к Брану, — спокойно ответила она и снова посмотрела на малыша.

— Ревнует? Дрого? Нет, не может быть. Ты фантазируешь. Я не настолько занимаю его внимание, чтобы он мог испытывать подобное чувство, — задумчиво произнесла Ида.

— Может, и не занимаешь, — с сомнением сказала Мэй. — Но как бы то ни было, он явно ревнует. Как ты не понимаешь: Дрого считает тебя своей женщиной, а тут вдруг ты начинаешь проявлять заботу о красивом молодом юноше. К тому же ты говоришь с Браном на языке, которого Дрого не понимает и потому не может знать, о чем вы разговариваете. И это его, естественно, раздражает. Мне кажется, он сильно к тебе привязался и боится потерять.

— Мэй, я всего лишь пленница, как и Бран. Чего Дрого бояться? Ведь он наш полновластный господин. Допустим, что ты права. Почему бы ему тогда не приказать мне держаться от Брана подальше?

— Дрого не относится к нам как к пленникам. Он очень добрый и великодушный человек. Разумеется, он мог распорядиться, чтобы ты не подходила к Брану, но никогда этого не сделает. И Брану ничего не станет говорить.