Непобежденные

Отправляя разведчиков за докторами, ни единый особист штаба так и не спросил Рыбкина, почему он убежал из дома. А в Людинове на утренних поверках старший следователь Иванов напоминал полицаям, идущим занимать посты на дорогах, приметы спасшегося от расстрела подростка.

Посылкин и ребята без приключений дошли до Людинова. Афанасий Ильич остался в лесу ждать докторов Соболева и Евтеенко. За докторами отправились Семен и Володька.

К Людинову шли по дороге со стороны Березовки.

– Эй, ребята! Хендэ хох![20] – окликнул их полицай Фирсов и, глядя на Рыбкина, обрадовался: – А по тебе, парень, очень даже скучает мое начальство!

Когда шли через площадь, с Фирсовым поздоровался молоденький полицай:

– Привет, Петя! Где рыбку поймал?

– Места надо знать! – отшутился Фирсов.

Щербаков – голову к груди, плечом загородился. Шепнул Володьке:

– Зараза! Это Сиваков! Я с ним в разведку ходил.

У Сивакова отец, мать, сестра – в отряде, но сам он попал в плен и, спасая шкуру, пошел в полицаи.

Сиваков узнал Семена. Ничего не сказал.

– Может, пронесет? – обнадежился Рыбкин.

Ребят доставили в кабинет старшего следователя.

– Вова! Друг мой! – расцвел Митька. – Где ты пропадал? У партизан, что ли?

– У партизан, – признался Рыбкин.

– Так это то, что надо! – Тотчас расстелил карту на столе: – Ну, показывай.

– Я тебе говорил – не понимаю в картах! – насупился Рыбкин.

– Но провести теперь можешь?

– Идти уж очень далеко!

– Ну ладно! Далеко так далеко! Поглядим, что у твоего товарища припрятано.

Обыскал Щербакова.

– Смотри, какие хитрецы! – веселился Митька. – Потайной карман под коленкой.

В кармашке были спрятаны две записки. Иванов одну развернул.

Адресована Евгению Романовичу! Партизаны звали Евтеенко, врача больницы, друга Иванова, и другого врача, Льва Михайловича Соболева, – в отряд.

– Это чепуха! – весело сказал Иванов, порвал записку, клочки бросил в раковину и открыл воду.

Дверь кабинета отворилась.

Вошли начальник полиции Исправников и с ним Сиваков.

– Этот! – показал Сиваков на Семена.

Исправников обрадовался:

– Дмитрий Иванович! Придется все дела отложить. Задержанный Щербаков – партизанский разведчик и связник. Если он в городе, значит, за городом его ожидает Афанасий Посылкин.

– Командуй общую тревогу! – сказал Иванов начальнику и повернулся к Семену и к Володьке: – Вот что, ребята! Сейчас у нас очень все серьезно и очень быстро. Если хотите жить, ведите нас туда, где оставили Афанасия Ильича. Я ему тоже предложу жизнь. Сивакова видели? Жив-здоров. А мы знаем, что все его родные – в отряде.

Ребята молчали.

Иванов развернул вторую записку.

– У вас одна минута. Решайте сами – жизнь или смерть.

Записка была адресована медсестре городской больницы Марии Ильиничне Беловой. Писала партизанская медсестра Капа Калинина. Спрашивала о сыне. Семилетний Миша жил у Марии Ильиничны.

И две строки приписки:

«К. А.! Немедленно уходите в отряд. Золотухин». Белова не знала, что ее близкая знакомая Клавдия Антоновна Азарова – Щука.

– К. А.! – хмыкнул Митька. – Сколько веревочке ни виться…

Надел пальто, взял автомат, положил в кобуру парабеллум:

– Пойдемте, ребята!

Ребята пошли. Сидели в машине рядом с Сиваковым.

Приехали к месту, где их поймал Фирсов.

– Показывайте! – распорядился Иванов.

– Там! – Рыбкин показал влево, Щербаков – вправо.

– Точнее!

– Мы здесь из леса вышли! – сказал Щербаков. – А ждать Посылкин нас будет где-то тут. Сказал: сам увидит нас.

Полицаев было двадцать человек. Рассыпались цепью. Пошли. Одной группой командовал Иванов, другой – Доронин.

Полицай Никифор Селифонтов шел с пулеметом. Сороку летящую углядел, тотчас дал длинную очередь. И в ответ – очередь. Но так… Автомат трыкнул и заглох.

Полицаи кинулись вперед. Посылкина прошило несколько пуль.

– Доронин! – приказал Иванов. – Сооруди носилки.

Носилки соорудили. Подняли партизана. Понесли.

– Бегом! – скомандовал Иванов. – Он живым нужен. В госпиталь! К немцам!

Арест К. А

Посылкина оперировали, но сознание не возвращалось.

– Как только очнется, сообщите! – договорился Иванов с человеком, отвечающим за безопасность, и предупредил: – Русских врачей к партизану не допускайте.

В полиции старшего следователя ожидал Петр Фирсов.

– Ты меня вызывал? – спросил полицай.

– Вызывал. Пошли к Исправникову.

Исправников вручил Фирсову премию за поимку партизана Рыбкина: пять тысяч марок. Вот только обещанной коровы не было. Вместо коровы предложили козу.

Фирсов даже обрадовался:

– Не надо сена искать!

И наконец Иванов остался один. Закрыл на ключ кабинет, достал из тайника бутылку самогонки. Поглядел на свет:

– Как слеза.

Хотелось отгородиться от пережитого за день, но самогонку спрятал. Впереди – вечер. И какой вечер! Целый год к нему шел.

Сорвал листок с численника. 9 декабря. Долгота дня – 7 часов 11 минут. Заход в 15.57.

За окном удивительный свет. Любимое волнующее время. Молодая зима. Скрипы снега под ногою. Грудь распирала сумасшедшая радость.

Год тому назад он был – никто. Для Людинова, для великого Советского Союза и для великой Германии тоже. Да ведь и для Бога! Митька был пригоден разве что рыть окопы. Человеческая пыль.