Непобежденные

Зенитчики лидера своим огнем отогнали самолеты врага. С «Ташкента» сбросили спасательные круги, пояса, два аварийных плотика.

«Люди с „Безупречного“ видят нас. Вот целая группа издали машет взлетающими над водой руками. И машут они так, будто не зовут на помощь, а хотят сказать: „Проходите мимо!“

— Малый ход!.. Мотористы на барказ, барказ к спуску! Готовить к спуску шлюпку!

Эти команды вырываются у меня словно сами собой…»[7].

Так пишет в своих воспоминаниях бывший командир лидера «Ташкент», ныне контр-адмирал в отставке В. Н. Ерошенко.

Старший помощник И. И. Орловский подготовил к спуску барказ и шлюпки. В это время сигнальщики и наблюдатели за воздухом заметили две группы бомбардировщиков. Одна группа заходила справа, другая слева.

Для уклонения от бомб и успешного маневрирования от атак самолетов надо иметь полный ход. Спускать шлюпки невозможно, но все оставили в готовности. Зенитчики лидера открыли огонь всеми зенитными средствами корабля по обеим группам самолетов противника. Уклоняясь от атак пикировщиков, «Ташкент» все время менял курс, описывал циркуляцию и все дальше отходил от места гибели корабля. Бомбы, предназначенные лидеру, падали и туда, где плавали люди.

С мостика «Ташкента» видели, как от разрывов бомб гибли боевые товарищи, но помочь им не могли.

Законы войны суровы. Устав не дает командиру права заниматься во время боя спасательными действиями… На борту лидера тысяча бойцов, сотни тонн боеприпасов. Застопорить ход — значит лишить корабль маневра, превратить его в мишень.

В 20 часов 15 минут в Новороссийск в адрес начальника штаба флота контр-адмирала Елисеева с борта «Ташкента» была дана радиограмма: «Непрерывные атаки авиации. Курс 283. Прошу оказать помощь „Безупречному“[8].

Такого же содержания радиограмма пошла в Севастополь командующему флотом вице-адмиралу Октябрьскому.

Радиограмма из Новороссийска командиру лидера „Ташкент“ была следующего содержания: „Оказать помощь „Безупречному“ с наступлением темноты, после чего вернуться в Новороссийск“.

Радиограмма из Севастополя приказывала: „Следовать к месту назначения“.

Вражеская авиация до захода солнца преследовала „Ташкент“, стремясь потопить его. Зенитчики сбили два бомбардировщика. С наступлением сумерек все внимание сосредоточили на море — на безмятежной, как казалось временами, водной глади; в минуты затишья море выглядело таким мирным…

И не напрасно Ерошенко дал команду усилить наблюдение за морем. Через некоторое время наблюдатели с верхнепалубных боевых постов доложили о появлении торпедных катеров. По ним сразу же открыли огонь. Комендоры сбили катера противника с боевого курса, и торпеды, направленные в „Ташкент“, прошли впереди по курсу корабля и сзади, за кормой.

„Никогда не забуду, как, стоя на левом крыле мостика, увидел две фосфоресцирующие дорожки, упершиеся в борт лидера в районе второго котельного отделения. Я сжал руками поручни, ожидая взрыва, казалось — неминуемого. И только минуту спустя понял: торпеды уже прошли перед носом корабля, который на полном ходу набежал на их след. Разумеется, я прекрасно знал, что след торпед на поверхности всегда отстает от них самих, но в те мгновения совершенно об этом забыл. Итальянские катерники чуть-чуть поторопились. Должно быть, нервничали, не очень-то уверенно чувствуя себя в засаде. А будь залп более точным, мы не успели бы отвернуть“[9].

Лидер „Ташкент“ прибыл в Камышевую бухту в 23 часа 15 минут. Противник, зная, что в бухту ночью входят корабли, интенсивно вел артиллерийский обстрел. Понтон, служивший причалом, был почти совсем притоплен, в него попало несколько снарядов.

„Ташкент“ ошвартовался.

Ерошенко с мостика наблюдал за разгрузкой боеприпасов, продовольствия. Пушки выносили на руках. Одновременно принимали раненых и эвакуированных жителей Севастополя. Выйти из бухты нужно было затемно. Мысль о гибели „Безупречного“ подгоняла людей лидера, все стремились быстрее закончить разгрузку и посадку раненых. Была еще надежда: на обратном пути подобрать в море оставшихся в живых.

Женщины шли с детьми, с небольшими узелками. Раненые поддерживали друг друга. Тех, кто не мог двигаться, переносили с берега на борт корабля на носилках. Время от времени раздавался хриплый голос боцмана Сергея Филипповича Тараненко. Он успокаивал скопившихся у сходней раненых и женщин.

Все каюты, кубрики были заполнены. На палубе и рострах, в шлюпках сидели и лежали раненые, а с борта все двигался поток измученных людей.

Старший помощник Орловский, помощник Фрозе и боцман Тараненко прилагали большие усилия, чтобы выполнить приказ командира и оставить доступ к орудиям, автоматам и кранцам.

За два часа „Ташкент“ принял на борт более двух тысяч человек. Погрузили громоздкие рулоны полотна Севастопольской панорамы.

Я помню, как в Новороссийске выносили с корабля зашитые в матросские одеяла куски полотна панорамы Ф. А. Рубо „Оборона Севастополя“.