Непобежденный

К осенней рыбалке – ходу кеты – Никитин готовился особенно тщательно. Запасался потихоньку бензином, который к осени всегда исчезал с заправочных станций, перебрал двигатель и отладил свой старенький «Амур» – последнюю в его жизни крупную покупку, сделанную еще в советские годы. Сети плел Славка. Развешивал во дворе веревки от дерева к дереву и сплетал снасти, точно паук свою паутину. Для рыбалки нужно, чтобы имелось в запасе не менее трех, а лучше четырех сеток. Сети нужны были разного погружения – и мелкого и глубокого, и длинные и средние. Запас сетей был необходим не только потому, что сети требовались разного калибра и погружения, но и по той простой причине, что их легко можно было утопить, зацепившись за что-нибудь, лежащее на дне реки: за утонувшую корягу, топляк, металл, а то еще и за другую сетку. На рыбацком языке это называлось так: сели на задёв. А это горе и несчастье рыбака. Бывает, полдня кружат рыбаки на лодке вокруг этого проклятого места, стараясь вырвать сетку из плена. И сетку бросить жаль в разгар хода кеты, и сорвать ее с задёва невозможно, такой крепости были нитки. Помучившись, всё же бросали сетки, кляня всё на свете, и потом обходили это место за километр. Нельзя было исключать и того случая, что снасти могли отобрать рыбинспекторы, если вовремя не сумеешь смыться в часы их рейдов.

К началу сентября кое-как собрали Полину в первый класс, и все это обошлось его семье по скромному бюджету в пять тысяч рублей, и опять пришлось влезть в долги, а их надо было отдавать. В прежние времена, когда большинство людей еще не были так бедны и способны были покупать рыбу впрок, кетой на зиму запасались все семьи. Или почти все. Конечно, бывали исключения. Рыба стоила дешево – бутылка водки – «хвост» рыбины. И красная икра была дешевая – 30 рублей литровая банка. И почти в каждой семье был ее запас. Теперь же «хвост» кеты стоил недешево, и далеко не каждый горожанин и не каждая семья способна была сделать хорошие запасы на зиму. Но привычка к этой рыбе, привычка делать ее запасы на зиму заставляли местных жителей откладывать деньги, копить их к осенней рыбалке. И рыбакам рыбалка обходилась недешево из-за дорогого бензина, дорогих снастей, риска нарваться на крупный штраф, если поймают рыбинспекторы, или на дороге отловит рейдовая бригада местной милиции или приезжего ОМОНа.

VIII

Сентябрьская кетовая путина началась отвратительно, как и в прошлом году. Дней десять бушевала непогода, с пятое по пятнадцатое число. Первые два косяка, прошедшие в эти дни, наверное, были разбиты штормами внизу Амура, – так они думали, когда в сети попадались за тонь по две-три, а то и по одной штуке.

– Где же рыба, где рыба? – отчаивался Никитин, когда они со Славкой вытянув очередную сетку бросали в нос лодки единственный «хвост».

– Рыбу ждете? Не дождетесь! – говорили знакомые рыбаки на лодочной стоянке. – Губернаторский сынок в устье под Николаевском два сейнера пригнал, всё перегородили. Одно судно в лимане, на входе стоит, а второе в Николаевске, в самом узком месте. Кранами сетки вытягивают, сам видел! ОМОн их, сук, охраняет!

– Не сочиняй, какими ещё кранами?

– Не кранами, а лебедками!

– Ей-богу, сам же видел! И какая разница, кранами или лебедками?

Правда ли это была, или вымысел, но слухи об этом ходили упорные, доказательством чего было то, что рыба в Амур почти не проходила. Такого Никитин ещё не помнил за всё время, сколько он рыбачил на Амуре.

– Ничего еще третий ход будет. Он всегда самый рыбный, – успокаивал его Славка.

– А если не будет третьего хода?

– А куда он денется?

– Не каждый год третий ход бывает. Я уже почти тридцать лет рыбачу.

– Сегодня только семнадцатое число, погоди, вот увидишь, через пару дней третий ход начнется. Дай бог погода установится.

– Ладно, подождем – увидим…

В эти дни в городе только и разговоры шли, что о рыбе, о ней, родной, о кормилице. Это были самые важные и главные разговоры.

– Что, пошла? – спрашивали друг у друга утром по дороге на службу, на работу или в магазине, встречаясь со знакомыми.

– Говорят, ночью пойдет. Гонцы вчера проперли, значит, сегодня косяк пойдет.

В эти рыбные времена везде, куда ни зайди, в домах, в подъездах, в общественном транспорте пахло рыбой. Запах рыбы врывался в жизнь, в дома, в квартиры, в офисы, в магазины, не говоря уже о рыбных рынках и рыночках, которые существовали в городе стихийно, без разрешения властей. Где-то разделывали рыбу, где-то уже варили ее собакам, кошкам и котам, свиньям; у мусорных баков кружили стаи мух, слетавшихся на этот осенний пир из рыбьих отходов и крови, сбрасывавшихся в мусорные контейнеры из квартир. Запах рыбы – вонючий, досаждающий, устойчивый, но его терпели и сносили, потому что этой рыбной суетой был занят едва ли не каждый горожанин, каждая семья. Воистину про эту суету было когда-то сказано: день год кормит.

И разговоры горожан на работе, в обиходе, при встрече друг с другом были о рыбе и об икре.

– Ну что, сколько нынче твои взяли? – спрашивала одна хозяйка другую.