Неподчинение (СИ)

— Что у вас там с принцессой? — спросил Сашка, первый бокал допив. — Лямур- тужур? Я, между прочим, за вашу любовь чуть не помер. Сына родите, крестным буду.

— Мы ж татары, — напомнил я.

— Нехристи, — отозвался Сашка, впрочем, беззлобно, и выдохнув, одним глотком свой бокал опустошил.

Я выпил тоже. Коньяк обжег желудок, пробежался теплом по венам. Лёгкое опьянение обманчиво — мне до хрена надо выпить, чтобы напиться. Сегодня это минус.

— Меня же ваша крыса цапнула, — пожаловался Саша, разливая по второй. — Которая притворяется собакой. Хотели мне уколы делать от бешенства, но год не пить… из больницы я сбежал. Тем более я- то знаю, что эта собака просто стерва.

Сашка говорит о какой-то ерунде, потому что понимает, мне это нужно сейчас. Просто слушать трёп и пить. А внутри зреет, назревает, того гляди наружу вырвется неосторожными словами…

— Ясмин моя дочь.

Никому ещё не говорил, отец, и то сам раскопал. Я до сих пор себе мысленно только шёпотом признаюсь. Сашка бокал в сторону поставил, головой покачал.

— Принцесса-то была с секретиком, — задумчиво пробормотал он. — Что делать будешь?

— Я…

И сказал. Про то, что детство моё нищее он сам видел, вместе по стройкам лазили, пиздили все, что плохо лежит. Что мне весь мозг точно отбили в боях без правил. А по правилам сражаться было невыгодно, платили меньше…что я в институт заочно поступил только в тридцать лет, до этого то денег не было, то времени. Поступил, чтобы себе доказать, что могу… Ещё — Зай богата. Так богата, как я никогда не буду, плевать на мой бизнес и спортивный центр, Зай родилась уже с серебряной ложкой во рту.

— Кабачный громила явно не пара принцессе, — заключил я. — Что я дам своей дочери? Что я могу ей дать?

Сашка мигом посерьёзнел, дурашливость как ветром сдуло. Перегнулся ко мне через массивный стол из натурального дуба, и по лбу мне трижды постучал. Другому бы руку сломал тут же, а сейчас…

— Детство нормальное дашь, — сказал он чётко. — Защиту. Любовь. Я успел в их "семье" пожить, поверь, именно это и нужной мелкой принцесске. Папа нормальный

С Сашкой просто было. Он все разложил по полочкам. Сашка плюс коньяк это идеальный антидепрессант. Но хмель выветрился, друг ушёл, а все мои страхи — остались.

У меня же даже дома по сути нет. Многие годы не было. Эта безликая квартира, которую я купил, только чтобы на город сверху смотреть? Нет, она не давала ощущения дома. Но уезжать из этого города не хотелось, я в нем вырос и родился. Зай не сможет тут жить, она здесь пережила самый страшный год свой жизни.

Чёртов узел, который не развязать никак, зубами тянешь, а он только крепче затягивается. И рубить никак нельзя. Это же…девочки. Мои девочки, ответственность за которых так пугала.

Я оттягивал возвращение. День шёл за днём, паузы в телефонных разговорах становились все длиннее. Мало того, мне стало казаться, что я сам Зай не нужен. Иной раз хотелось сказать, да позови ты меня, я все брошу и приеду. Нет, молчала, и за её молчанием мне виделись сотни оттенков презрения.

Таир набрал.

— Как дела?

— Решаю, что делать с центром, — отозвался я.

— Понятно.

И сбросил. Наверное и правда, все понятно. Что я трус. И центр, с которым я и правда не знал что делать, детище всей моей жизни, вовсе не оправдание.

Юлька вновь вернулась через несколько дней. Вошла, оглядываясь, словно пытаясь отыскать признаки присутствия в моей жизни другой женщины. Не было их, и женщина моя — далеко.

— Может… — начала она.

Я помедлил мгновение и ответил честно.

— Нет, не может. Ничего не изменилось.

Пусть Зай и нет в моей квартире, в моем сердце, в моей голове она, блядь, никуда не делась и не вырвать. И моё промедление — только искусственно затянутая агония.

Юлька собрала свои вещи. Их не так много было, а шмотки, так, повод вернуться и разведать обстановку. Но я рад, что их нет в моей квартире больше, Зай это мучило.

Зай…

Следующей ночью случилась гроза, такая редкая осенью. Сильно штормило, ветер провода рвал. Я с утра пораньше бросился в центр. Квартира моя не пострадала, что ей станется, разве только света нет. А тут ветер не скупился. Бросил на парковку огромный рекламный транспарант, содрал местами настил с крыши, запорошил все вокруг осенними листьями и мусором.

За половину дня мы успели бригаду вызвать на крышу, оттащить в сторону обесточенные провода, а теперь стояли на парковке, полной мусора, не зная, что делать дальше. Работы было на неделю минимум, бросить я не мог, и сердце сжималось — Зай подумает, что я трушу. Снова ищу поводы не возвращаться.

— Дядя, — позвала меня сзади девочка. — Я вам помогу.

Я обернулся. Она, мелкая, как Ясмин наверное, стояла и держала отца за руку. В руке — игрушечное ведёрко и совочек. Я напрягся и вспомнил — знаю эту девчонку. Ходит ко мне в центр с самого открытия. По льготе проходит, как сирота — у неё погибла мать.

— Подождите, — остановил меня отец.

Он знал, что я откажу. Что пятилетке здесь делать? Тут здоровым мужикам работы на неделю, а мелочь только мешаться будет.