Неподдающаяся

От городских ворот в разных направлениях уходило три дороги - красная, синяя и малиновая. Рисе пустил коня по левой, красной, буквально продолбленной в скалах и выложенной чем-то вроде обработанного гладкого камня в мой рост шириной.

- А что это? - Я ткнула пальцем в дорогу.

- А, это гномы. Если бы не они, путешествовать по этим скалам на лошадях было бы весьма и весьма проблематично. Но король договорился, были заплачены огромные деньги, и появились эти дороги, не трескающиеся от солнца и времени, а через расщелины и пропасти перекинуты навесные мосты. Я кивнула, осторожно пуская вперед лошадь.

В дороге мы провели весь день. Ирику довольно быстро наскучило сидеть в доме, и он летал у меня над головой, с интересом оглядываясь по сторонам и делясь своими ощущениями. Коту тоже не хотелось оставаться одному, и теперь он ехал на седле передо мной, мурлыча почти как настоящий всего лишь оттого, что я почесывала ему спинку. Ирик слегка ревновал, но он был чересчур занят пролетающими мимо птицами. Птицы на контакт не шли, так что каждую приходилось догонять и знакомиться лично, желательно при этом вцепившись коготками и радостно интересуясь: «А ты кто?» На этот вопрос пока не ответила ни одна.

Мне же просто смотреть по сторонам быстро наскучило. Но я держалась до последнего, решив хоть сегодня попытаться вести себя как человек. Пару раз пыталась заговорить с Риссом, но он отвечал односложными предложениями, и разговор затухал сам собой.

Ску-учно. И вечереет уже. Надоело.

- Рисе, может, сделаем привал? Вообще странно, что лошади не устали - видимо, эти были особо выносливые.

- Ты устала? - спросил мой спутник с таким удивлением, будто я не живое существо, а машина какая-то.

Фыркнув, я выпрямилась во весь рост, стоя на седле. После чего подпрыгнула, схватилась руками за ветку очередного дерева, мимо которого мы проезжали, подтянулась и ловко вскарабкалась на самый верх. Там среди ветвей и листьев выбрала себе самую толстую и мощную ветку, на которую и легла, сонно потягиваясь и с интересом изучая странный фрукт, висящий неподалеку.

Съесть, не съесть? Съем.

Мм… вкусно.

Через минуту рядом уже сидел Рисе и невозмутимо доставал продукты из своего мешка, а также домик и Зябуса, уже успевшего стащить кусок сыра и теперь увлеченно его грызущего.

- Хотел проверить твою выносливость.

- И как? - Я лениво пошарила среди выложенных продуктов и взяла себе кусок холодной жареной курицы.

- Плохо, думал ты продержишься дольше. Я вонзила клыки в мясо, с удовольствием ощущая вкус и запах еды.

- Не нравится - я тебя не держу и, заметь, больше ничего тебе не должна. Рисе кивнул.

- Проблема в том, что ты мне нравишься.

Я покосилась на него, не вполне понимая, о чем он.

- Ты необычная, взялась неизвестно откуда, ведешь себя так, как тебе вздумается, и при всем при этом…

Я склонила голову набок, повернув к нему ушки. Интерресно.

- И при всем при этом остаешься слабой красивой девушкой.

Я подавилась курицей и закашлялась, рядом давился сыром ирик, выпучив глаза и знаками показывая, что ему нужна вода. Воду дала, а на Рисса уже смотрела с подозрением. Это в каком таком месте я слабая девушка? Насчет красоты согласна, хоть и не все это замечают.

- Странный ты,- нахмурилась я.- Не стоит ошибаться на мой счет. Если ты мне хоть чем-то не понравишься, я вырву твое сердце прежде, чем ты поймешь, что происходит. Не стоит думать, что, раз ты меня спас, я теперь чем-то тебе обязана. Знай, я с тобой лишь до тех пор, пока мне интересно. Как только на скучишь - уйду. И тебе очень повезет, если сможешь; при этом выжить.

Рисе кивнул и откинулся на ствол дерева, прикрыв глаза и чему-то улыбаясь. Хм…

- Ишш, ну ты идешь в дом или как? Тут кот булочек напек с повидлом, как ты любишь.

Я облизнулась. Люблю булочки, да еще и с повидлом.

И снова лошадь. Я зевала, досадуя, что меня подняли в такую рань. Настроение было ужасное. Рисе ехав впереди в расстегнутой на груди рубашке, в штанах, закатанных до колен, и босиком. Впрочем, как и я (не люблю все эти сапоги, когти вечно девать некуда). Для человека он был довольно красив, на вид ему нельзя; было дать больше тридцати.

Я еще разок зевнула и переложила домик, который держала на коленях, в сумку, притороченную к седлу. Ирик вставать в такую рань отказался напрочь, так что и он, и кот еще спали.

Кажется, я когда-то умела колдовать. Когти мягко вышли из пальцев, сверкая бликами на черной поверхности, а лицо осветил хитрый оскал.

Надо попробовать.

Первое, что пришло на ум - заклинание снятия личины. Результат, понятно, будет нулевой, но хоть попугаю ярко-изумрудными зелеными шариками, жалящими искрами разрядов. Начертав коготками в воздухе перед собой светящийся иероглиф, я шепнула слово на своем родном языке, а не на языке этого мира, подаренном мне при пересечении его границы. Тихое шипение заставило задрожать воздух, иероглиф вспыхнул и рассыпался на тысячи шариков, которые все одновременно кинулись к ничего не подозревающему человеку. Или все же подозревающему?