Неподдающиеся

Это было очень тяжелое время, и каждый из нас — писателей — старался сделать все возможное, чтобы принести хоть малейшую пользу оборонявшейся Родине.

В первые же месяцы войны образовался штаб партизанского движения, ибо в тылу противника непокоренный советский народ уходил в леса. Мужчины, женщины, дети брались за оружие и в тылу противника вели борьбу, стремясь задержать его продвижение к Москве.

Возглавлял штаб партизанского движения Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко. Он, бывший секретарь ЦК партии Белоруссии, великолепно знал театр военных действий, ибо война проходила по родным, знакомым ему местам.

Пантелеймон Кондратьевич сразу наладил связь с теми народными силами, что действовали в тылу врага, и мне удалось дважды побывать в партизанских отрядах, которые формировались для переброски в тыл противника.

Все виденное лично, рассказы партизан, ночные беседы с ними дали мне возможность написать сначала пьесу, а затем и сценарий «Секретарь райкома», который был поставлен режиссером Иваном Александровичем Пырьевым на Центральной студии в Алма-Ата.

Этот первый фильм, рассказавший о нашей схватке со страшным противником, до сих пор не сходит с экрана.

В довоенное время и в пору войны, как я уже упоминал, режиссерам не разрешалось писать сценарии. В данном же конкретном случае до сценария мною уже была написана пьеса «Секретарь райкома». Поэтому, когда Пырьев, с которым давно сложились дружба и близкие отношения, предложил «вместе писать сценарий», — то получил от меня в ответ весьма выразительный и не требующий комментариев жест.

Как выяснилось, ему были нужны деньги…

— Так бы сразу и сказал! — рассмеялся я. И конечно же нашел возможность помочь ему другим способом.

Начались съемки, а я снова отправился на фронт. О моем пребывании на местах боев расскажу особо. Хочу завершить «жанровый» портрет моего любимого дружка Ивана Пырьева — в связи с упомянутым обстоятельством.

Спустя довольно короткое время (по нынешним понятиям), кинокартина «Секретарь райкома» вышла на экран и вскоре получила Сталинскую премию.

Помню выражение неловкости и недоумения на лице моего соратника — начальника политотдела нашей дивизии полковника М. Гуськова, когда он передавал мне газету с опубликованным там постановлением о присуждении этих высоких премий. За фильм «Секретарь райкома» премии получили многие из членов съемочной группы, кроме… автора сценария.

Тогда еще сравнительно молодой, но не менее, чем сейчас — горячий, я попросил у Гуськова машину и помчался в штаб армии. Оттуда послал Пырьеву короткую телеграмму: «Что это значит?!»

Ответ не заставил себя ждать. Тоже телеграфом Иван сообщил: «Вспомни жест в Алма-Ата…»

Я упомянул об этом случае отнюдь не из желания рассказать о совершённой по отношению ко мне — Иосифу Пруту — «несправедливости», мне хочется, чтобы те, кто не знал Ивана Пырьева, ощутили живые черты его неуемного темперамента, незаурядного характера, которому Пырьев не изменял никогда. Более того, скажу, что не было у меня товарища вернее, преданнее Ивана. И если бы я, скажем, заболел во Владивостоке, то первым, чтобы оказать мне помощь, примчался бы Пырьев. Но, по-детски ранимый и обидчивый, обид он не прощал! Для пояснения этой мысли на минутку отвлекусь на воспоминание другого — не менее характерного — случая.

Как-то, уже после войны, собрались мы на преферанс. Должны были играть у Ивана… Четвертым ждали Михаила Папаву, но он так и не пришел. Мы все волновались: не заболел ли? Позвонили домой. Кто-то из домочадцев ответил, что хозяин ушел с женой в Консерваторию слушать музыку, исполняемую на деревянных инструментах.

Гневу Пырьева не было предела.

Вскоре у министра культуры Фурцевой состоялось совещание: решался вопрос о поездке в Индию для совместной постановки фильма «Хождение Афанасия Никитина за три моря». Сценаристом был назначен Папава, о чем Фурцева сообщила с трибуны собравшимся. Вдруг встал Пырьев и сказал:

— Я — возражаю!

— В чем причина? — удивилась Фурцева.

— Он — неверный человек! — громогласно и прилюдно объявил Пырьев.

Надо заметить, что подобное заявление в ту пору было равносильно обвинению в измене Родине.

Тут же решено было перепоручить сценарную работу драматургу Виноградской.

Естественно, о происшедшем узнал Папава. Он ворвался в кабинет Пырьева, который в то время возглавлял студию «Мосфильм», с криками:

— Бандит! Фашист!!! Как ты смел?!

Пырьев совершенно спокойно ответил:

— Можно изменить жене, можно что-то соврать… Но изменить товарищам, которые тебя ждали на преферанс, и променять их на деревянные духовые инструменты?! Такой человек может предать Родину!

В этом был весь Пырьев!..

После того как я поработал на фронте в качестве литератора, подошел естественный для военного времени момент мобилизации. Я был призван в армию и начал служить в качестве инструктора, вернее, сотрудника передвижного танкоремонтного завода. Это был завод на колесах, который ремонтировал танки, подбитые в бою, и давал им возможность вновь возвращаться в строй для того, чтобы продолжать участвовать в сражениях с противником.