Неподходящая девчонка

– Конечно, – откликается Костя. – Каждый имеет… И ты тоже имела. Ты… – мы смотрим друг на друга. – Как ты жила с этим столько лет, Наташ? С таким чувством вины?

Я ежусь, опуская голову.

Я не хочу думать об этом, не хочу вспоминать, не могу. Может, когда-нибудь потом я расскажу об этом. Если Костя все еще будет рядом со мной…

Я вскидываю на него взгляд. Молча смотрим друг на друга. Запутались, мы слишком запутались.

– Ты все еще хочешь быть со мной? – спрашиваю его, с трудом выталкивая из себя слова. По лицу Кости пробегает тень, словно ему больно это слышать. Он тянется ко мне, зарывшись руками в волосы, хаотично целует мое лицо. И тихо повторяет:

– Конечно, хочу, мышонок, конечно, хочу.

Месяц спустя

– Не знаю, что и сказать, – мама откашливается, отводя глаза. Только сейчас я решилась рассказать родителям правду. Конечно, в облегченном варианте, но все же… – Впрочем, я все уже говорила четыре года назад. Этот малолетний бандит стал великовозрастным, вот и все. Жаль, что его не посадили. А все твоя безответственность, Наташа. Я сколько раз тебе повторяла: не лезь, куда не надо. Я могла найти тебе приличного мальчика…

– Ну все, хватит, – перебивает папа. – Хорошо то, что хорошо кончается.

– Это, по-твоему, хорошо? – поворачивается к нему мама. – А если этому гаду придет в голову поквитаться? Или кому-то из его дружков?

– У нашей девочки есть надежный защитник.

– Об этом я вообще не хочу говорить, – она картинно прикладывает ладонь ко лбу. – У меня мигрень начинается. Надеюсь, никто не узнает, что моя дочь встречалась с двумя друзьями.

– Мам, я же не одновременно!

– Когда ты бросишь этого второго? Как его там зовут?

– У тебя прекрасная память, мам, не прикидывайся. И я не собираюсь расставаться с Костей.

– Все, у меня точно мигрень.

Она уходит в комнату, я устало вздыхаю, папа мне подмигивает.

– Ничего, дочь, прорвемся. Ты мне одно скажи: ты его любишь, этого своего Лося?

Я усмехаюсь, качая головой. Папа все-таки неисправим. Смотрю ему в глаза и киваю.

– Люблю, пап.

– Ну и все, остальное, значит, стерпится. Ты пей чай, пей.

Я пью, заедая сырниками. В общем-то, ничего удивительного, примерно такой реакции я и ожидала. Да, Игоря не посадили, но вряд ли ему светит долгая счастливая жизнь. Я сказала, он уехал из города, но в точности и сама не знаю. Костя не хочет говорить об этом, только утверждает, что я больше могу его не бояться, и что Козырев никогда не появится в моей жизни.

Правда, я боялась и из-за этого, но когда высказала мысль, не убили ли они его, Костя аж поперхнулся. Значит, все-таки нет. Уже хорошо. Как бы там ни было, смерти я никому не желаю. И никому не желаю тащить на себе вину за смерть. Уж я-то знаю лучше других, насколько эта вина разъедает изнутри и отравляет жизнь вокруг.

От родителей ухожу в хорошем настроении, мамины мигрени в этом плане на меня давно не действуют. Пусть прикрывается чем угодно, лишь бы не пилила и не лезла в мою жизнь. Хотя тете Зое, которая с маминой подачи за мной приглядывала, я сказала спасибо. Если бы она не углядела, что за мной следят, не записала номер машины… Костя бы меня не нашел, и неизвестно, чем бы кончилась вся эта история.

Я иду в сторону остановки, когда слышу автомобильный гудок. Останавливаюсь, и сердце замирает: Илья.

Теряюсь, не зная, что говорить, как себя вести. Мы не виделись ни разу за этот месяц. Я не могла представить, как буду снова смотреть ему в глаза. Вроде бы я и не виновата теперь, а внутри что-то гложет. Словно останься я тогда у машины, смогла бы что-то изменить…

Я знаю, что не смогла бы, и Илья это знает. И все же я не готова к такой встрече. Один на один.

Конечно, Костя все ему рассказал. Нанес очередной удар. Когда я думаю о том, сколько Илье пришлось выдержать, у меня болит сердце. Хочется обнять, забрать часть боли, не знаю, сделать хоть что-то, чтобы ему стало легче. Но я понимаю, что вряд ли смогу. Время, наверное, поможет смириться, но не поможет забыть, не поможет снова с легкостью смотреть на жизнь, доверять людям, влюбляться… Я только искренне хочу, чтобы в его жизни нашелся такой человек, который помог бы выбраться ему из бездны. Так уж вышло, что это не я. Я только очередной источник боли, и потому, наверное, так тяжело видеть Илью.

Сейчас он судится с отцом. Так как мать осталась жива, и Илья взял над ней опеку, у него все шансы забрать у отца фирму. И он, я уверена, постарается сделать это. Потому что есть вещи, которые нельзя простить, и я его понимаю. Костя, конечно, принял сторону Ильи и помогает ему всеми силами и связями, коих у него за годы работы появилось немало. Не знаю, как Илья будет дальше жить с осознанием всего этого… Отец хотел убить мать ради денег. И только случайность помогла ей выжить. Или чудо, я уж не знаю, как это назвать.

– Домой? – спрашивает Илья, неуверенно киваю. – Садись, подвезу.

Я хочу отказаться, но не могу. Нет никаких причин. Сажусь в машину, неловко пристегиваюсь, кидая:

– Спасибо.