Неподходящая женщина

Разве не чудесно жить во всемирно известном отеле «Плаза» рядом с Центральным парком, в роскошном номере, есть в дорогих ресторанах для гурманов, одеваться в такие вещи, которые она раньше видела только в витринах очень дорогих магазинов? Каждый вечер бывать на блестящих приемах, в шикарных домах в центре Манхэттена или Лонг-Айленда, пить шампанское, словно воду, при этом носить платья, которые годятся для принцесс?

Главное, Алексеус всегда рядом с ней.

Стоило только подумать о нем, как у нее слабели ноги. А часы в его отсутствие были скучными и серыми. Они часто появлялись в обществе, и, похоже, Кэрри вполне устраивала Алексеуса как спутница, хотя дамы на вечерних приемах были яркие, блестящие, уверенные в себе, явно успешные. В сравнении с ними Кэрри казалась себе скучной и нудной.

Она не позволит этим ощущениям подавить ее. В конце концов, Алексеус сам выбрал и пригласил ее, понимая, что они из разных миров. Она с ним — вот и все!

Кэрри не знала, почему так случилось. Не задавала себе подобных вопросов. Просто принимала все как есть.

Так же, как и не думала о том, сколько такая жизнь будет продолжаться. Это же сказка. Фантазия. В реальности так быть не может. Она живет в сказке. Дело не в богатстве и блеске, они лишь внешнее. Позолота. Золото — Алексеус, бесценное сокровище, он делает это время таким драгоценным.

Но когда-то все кончится...

Сказка всегда кончается. Но не сегодня, не этой ночью. Не думать...

Но вот наступил последний день пребывания Алексеуса в Нью-Йорке. Кэрри не позволяла себе думать об этом. Но на ее груди словно лежал тяжелый камень. За завтраком она, несмотря на собственные старанья, была подавлена и к еде почти не притронулась.

— Ты не голодна? — удивился Алексеус, ведь по утрам, после ночи любви, у нее был всегда отменный аппетит.

— Не голодна, — Кэрри отложила вилку, не доев свои любимые яйца-пашот на английском маффине.

— Неважно себя чувствуешь? — с искренним сочувствием произнес Алексеус.

— Да, ведь сегодня последний день нашего пребывания здесь, — быстро взглянула на него Кэрри.

— Тебя так восхитил Нью-Йорк? Ты и в магазины почти не заходила. Ну, может, магазины Чикаго тебя больше привлекут?

— Чикаго? — удивилась Кэрри.

— Мы туда отправляемся. У тебя ведь нет срочных дел в Лондоне?

Тяжелый неповоротливый камень в груди начал таять, словно лед на летнем солнце.

Как решиться поверить счастью?

Алексеус следил за сменой эмоций на ее лице. Он уже наблюдал нечто подобное в их первый вечер в Нью-Йорке, когда Кэрри, надев вечернее платье ценой в пять тысяч долларов, увидела в зеркале свое отражение. Сперва она глядела на себя с недоверием, затем — смущенно, а потом ее лицо осветилось радостью. Ее реакция всегда была честной и непосредственной, и Алексеусу это очень нравилось. Пили ли они коктейли на верандах небоскребов или на палубах многомиллионных яхт на Гудзоне, сидели в бельэтаже на мюзиклах Бродвея — он всегда с восторгом всматривался в ее выразительные, прекрасные черты.

Но больше всего он любил видеть лицо Кэрри в ночи любви. Ее наслаждение доставляло ему не меньше удовольствия, чем его собственное.

Просто находиться рядом с ней стало для него огромным удовольствием. Удивительно. Алексеус всегда рассматривал женщин как сексуальных партнеров, чувственных и опытных. И в обществе они были искушенными, изощренными и утонченными, свободно чувствовали себя в привычном для него мире. Но проводить с ними время ему никогда не хотелось.

А с Кэрри — с ней хотелось, она стала частью его дневной жизни.

Он не мог сказать, что они делали днем, когда никуда не шли, о чем говорили, что обсуждали, когда вместе завтракали, обедали. Да ничего особенного, ничего запоминающегося... Кэрри не являлась блестящим собеседником.

В обществе она была спокойна, сдержанна, молчалива, иногда казалась слегка смущенной. Но наедине с ним она не была ни скованной, ни смущенной.

Так о чем же все-таки они беседовали? Об обычных, будничных вещах.

Тривиальных? Нет. Не то слово. Какое-то принижающее. Оно не подходит. А какое? Какая она, Кэрри?

Привлекательная естественность. Пожалуй, это слово лучше всего ее характеризует.

Алексеус ловил себя на том, что думает о Кэрри и тогда, когда ее нет рядом с ним. Во время деловых совещаний, когда он занят делами, а голова его переполнена цифрами. Дело не в том, что ему хочется скорей вернуться в отель и утащить ее в постель. Он вспоминает, как она улыбается, как смотрит на него, как чуть хмурится, когда о чем-то рассказывает.

Ее замечания о людях, с которыми они встречались на приемах, были всегда очень интересны, точны и глубоки. Может, потому, что она была скорее наблюдателем, а не участником? Алексеус мысленно улыбнулся сравнению: она словно изучала людей под микроскопом. Держась в стороне.

Но это не относилось к нему. От него Кэрри не держалась в стороне - совсем наоборот! Он удовлетворенно, вздохнул: как замечательно, что он взял ее с собой!