Неподходящее занятие для женщины. Черная башня

Она почувствовала тепло чьего-то тела. Обернувшись, она увидела Дейви. Он нес три бутылки вина. Очевидно, он услышал обрывок разговора, на что девицы, как видно, и рассчитывали, но его ухмылка была вполне благодушной.

– Забавно, что женщины, отправленные Хьюго в отставку, всегда питают к нему ненависть. Другое дело – София. На Норвич-стрит нет прохода от ржавых велосипедов и поломанных машин ее бывших любовников. Вечно я застаю их в гостиной, где они пьют мое пиво и доверительно выкладывают ей, как мучаются со своими новыми возлюбленными.

– Вам это не по душе?

– Почему, пускай, только чтобы не заходили дальше гостиной. Вам весело?

– Не очень.

– Тогда я познакомлю вас со своим другом. Он спрашивал, кто вы такая.

– Нет, спасибо, Дейви. Я должна оставаться свободной, чтобы не упустить мистера Хорсфолла.

Он улыбнулся ей снисходительной улыбкой и раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал и отчалил, прижимая к груди бутылки и призывая стоящих на его пути расступиться.

Корделия возобновила перемещение по комнате, прислушиваясь и приглядываясь. Ее поразила неприкрытая сексуальность атмосферы; она-то думала, что интеллектуалы дышат слишком разреженным воздухом, чтобы проявлять усиленный интерес к плотским удовольствиям. Теперь она видела, до чего заблуждалась. Это же надо, «товарищи», от которых скорее ожидаешь беспорядочных связей, по сравнению с этой публикой представали образцами чинности! Ей иногда казалось, что их сексуальная активность была скорее исполнением долга, чем следованием инстинктам, скорее орудием революции и плевком в сторону ненавистных буржуазных нравов, чем отправлением человеческой потребности. Вся их энергия уходила на политику. На что тратилась энергия присутствующих, было видно невооруженным взглядом.

Ей не следовало беспокоиться, станет ли пользоваться успехом ее сарафан. Многие мужчины проявляли намерение прервать начатый разговор и составить ей компанию. Один из них, примечательный своей бесконечной ироничностью молодой историк, вполне бы мог занять ее на весь вечер. Вызвать интерес у одного приятного мужчины и проигнорировать всех остальных – на что большее можно надеяться на такой вечеринке? Ей вовсе не была присуща общительность, и, прожив последние шесть лет в отрыве от своего поколения, она робела сейчас в этом шуме, чувствуя, что ей неведомы безжалостные законы, по которым строится жизнь этого племени. Кроме того, она крепко-накрепко наказала себе, что не станет развлекаться за счет сэра Рональда. Никто из тех, в чьем обществе она могла провести этот вечер, не знал Марка Келлендера и не проявлял к нему, живому или мертвому, ни малейшего интереса. Чего ради проводить вечер с людьми, у которых нельзя разжиться информацией? Как только возникала опасность, что болтовня грозит перерасти в знакомство, она шептала слова извинения и отлучалась в ванную или в тень сада, где на траве сидели стайки гостей, передающие по цепочке сигаретки с марихуаной – Корделии был знаком этот ни с чем не сравнимый запах. Здесь никто не порывался вступить с ней в разговор, и она могла прогуливаться в одиночестве, набираясь храбрости для очередного набега, очередных нарочито беспечных вопросов и заранее известных ответов.

– Марк Келлендер? Сожалею – мы никогда не встречались. Это не он решил отведать простой жизни, а кончил тем, что повесился?

Один раз убежищем ей послужила комната мадемуазель де Конже, но ненадолго – она обнаружила, что неподвижная фигура бесцеремонно перемещена на груду подушек на ковре, а кровать используется совсем в иных целях.

Ей не терпелось увидеть Эдварда Хорсфолла, и она беспокоилась, появится ли он вообще. А если и появится, то вспомнит ли Хьюго, что обещал познакомить их? В жестикулирующей толпе, которая уже не умещалась в гостиной и выползла на лестницу и в холл, она теперь не видела ни одного из Тиллингов. Когда у нее появилось опасение, что вечер может пройти напрасно, она почувствовала прикосновение Хьюго.

– Познакомьтесь с Эдвардом Хорсфоллом. Эдвард, это Корделия Грей; она хотела побеседовать о Марке Келлендере.

Эдвард Хорсфолл удивил ее. Она ожидала увидеть престарелого университетского мэтра, немного рассеянного от груза знаний, доброжелательного и непредубежденного наставника. Хорсфоллу же вряд ли было больше тридцати пяти лет. Высокий, худощавый, с длинными, падающими на одну сторону волосами, он напоминал корку от дыни. Сходство усиливала желтая рубашка.

Если Корделия и питала втайне стыдливую надежду, что он немедленно проникнется к ней интересом и посвятит ей все свое время, то таковая моментально рассеялась. Его глаза беспокойно метались по комнате, то и дело возвращаясь к двери. Она заподозрила, что он преднамеренно держится особняком, чтобы оказаться свободным в тот момент, когда появится некто, кого он с таким нетерпением поджидает. Его суетливость сразу бросалась в глаза.

– Вы вовсе не должны оставаться возле меня весь вечер, мне просто хотелось кое-что узнать.

Голос напомнил ему о присутствии Корделии, и он сделал попытку сохранить любезность: