Неподкупные

– Заколка – это уже серьезно. Там и пальчики ее, и волосы. Все это сверить можно, не проблема. Но ведь она скажет, что заколку сама выбросила. Шла «случайно» мимо, заколка ей уже не нравится, это ее разозлило, и она ее выбросила. А что она возле дома на улице Парковой делала? Так просто в парк шла, погулять там хотела, от забот земных отрешиться, все такое. Мы-то ей, конечно, не поверим, а суд оправдать может. Если адвокат толковый попадется. А если еще судью купить… А у Шурина денег много, можешь не сомневаться. Он уже корни в центре города пустил, а там у нас вся коммерция, пьет трудовую кровь полными чашами. Может, и не совсем трудовую, но человечью…

– А если этой Белкиной и в живых уже нет? Вон с Зойкой как поступили.

– А что Зойка? Она расходный материал. А Белкина эта людей убивать умеет. Вон как Зонтика сработала… А сколько еще таких Зонтиков у Шурина впереди? Шаркова нет, Кривец тоже не играет, а планы у Шурина большие. Киллеры у него на вес золота, особенно если этот киллер – женщина. Причем симпатичная… Вот ты говоришь, что бандиты с вором тебе помогли. Возможно, они с кем-то там договорились. – Ревякин взглядом показал в сторону, где находился кабинет Измайлова. – Возможно, пообещали кое-кому, что в районе будет порядок. А может, и в городе. Чтобы никакой стрельбы. А если не стрелять, как от конкурентов избавляться? Вот тут и пойдет в ход идеальное оружие. Зойка тебя просто усыпила, а могла и насмерть отравить. Хватились бы тебя, а ты уже мертвый. Смерть от сердечного приступа. Ах, такой молодой, и уже сердечник!.. Есть такие яды, который сердечный приступ провоцируют. Да если тот же воздух в вену загнать… Короче, все это слова. Ехать надо, искать эту Белкину. Если найдем, значит, жива. Значит, с ней можно работать…

– Как?

– Вот в этом и загвоздка. Если взять ее сейчас, толку не будет. А если с поличным взять, так это разработка нужна – долгая и кропотливая. А разработку мы с тобой точно не потянем. Это время нужно, силы, средства… Измайлов нам этого не даст. А еще Шурину вложит. Скажет, что мы на Белкину вышли… Не верю я в такое сотрудничество с бандитом. Измайлов – мужик, он таких, как Шурин, в свое время пачками давил… В свое время. А времена, как известно, меняются. Не нравится он мне что-то в последнее время. И Федорук не нравится. Не уверен, что Шурин их купил, но все может быть… Если Шурин про Белкину узнает, он ее не пожалеет. И тогда вся работа коту под хвост…

– Может, Стахову Белкину сдать? Пусть Стахов ее разрабатывает.

– Он разработает, – мрачно усмехнулся Ревякин. – Задержит, пальчики сверит и по заколке предъявит. Дело, может, и развалится, но уже в суде. Но ему-то без разницы, главное, что дело до суда дошло. А то, что развалилось, это уже вина прокурора… Давай-ка лучше мы ее возьмем. И оприходуем. Вдруг она расколется.

– А если нет?

– Сколько тебе лет, Богдан?

– Двадцать шесть.

– А мне тридцать семь. И я до сих пор капитан. А я майором стать хочу. А заказное убийство раскрыть – это дорогого стоит. Ты меня понимаешь?

– Я бы не возражал, если бы ты стал майором, – кивнул Богдан.

– Одно заказное убийство мы раскрыли. И если еще с этим делом выгорит, мне точно предложат повышение. Вон в Юбилейном районе должность начальника угро скоро должна освободиться…

– Можешь рассчитывать на меня.

– Значит, возьмем Белкину. Только никому пока об этом не говори. Возьмем, оформим, тряхнем, а там уж пусть Шурин меры принимает. Если вдруг Измайлова купили, он тоже ничего не успеет сделать. Потому что к этому времени Белкиной Стахов займется. И Мироедов. Пусть они ее крутят. Но дело мы раскроем…

Богдан кивнул. Он и сам был не прочь отличиться. Вдруг и ему присвоят внеочередное звание?.. А если его поставят перед выбором – или Шурина утопить, или внеочередную звездочку получить, он предпочтет первое. Лучше простым лейтенантом остаться, но знать, что этому подонку воздалось по заслугам. Слишком уж много крови у него на руках, чтобы щадить его ради личной выгоды. И Зойку ему Богдан не простит, хотя та и была сукой…

Глава 24

«Венера с зеркалом». Эта картина врезалась в сознание в далеком детстве, когда Шурин был еще неполовозрелым, но уже озабоченным мальчишкой. Он случайно обнаружил фотографию с этой картиной в родительском шкафу. Вряд ли Венера обладала изящной по современным меркам фигурой, но лежала она так, что талия казалась не просто тонкой, а эталоном совершенства. А какие волнующие полупопия, жаждущие мужской ласки! Красивая, обнаженная до самого разреза спина… Но тогда ласки хотел сам Шурин. Он так тогда возбудился, что эта картина всплывала в его сознании всякий раз, когда он видел голую женщину. Но такого возбуждения, как тогда, он не испытывал еще ни разу. Или ему только так казалось. Памяти свойственно переоценивать силу пережитых ощущений. Но ведь она может их и недооценить…