Неподражаемый доктор Дарвин

Он подошел к часовому механизму и остановил вращение колеса. Поул зажег от фонаря щепку и по очереди поднес ее к настенным светильникам. В комнате снова стало светло, и с губ Джеймса Ледьярда сорвался протяжный дрожащий вздох. Молодой врач покачал головой, глядя, как четверо слуг поднимают и выносят из комнаты огромное тело Олдертона.

— Вот что так упорно отказывался принять мой разум, — произнес он. — В глубине души я подозревал правду, однако она шла вразрез со всеми моими знаниями, с самыми сокровенными убеждениями. Я говорил себе, что такого просто не может быть, — но ошибался.

— Сдается мне, не так уж вы и ошиблись. — Дарвин поглядел на Джеймса с симпатией. — Ошиблись в деталях, но не в сути происходящего. Инстинкт подсказал вам виновника, а не способ его действий.

Доктор подошел к окну и раздернул шторы. Высоко в небе все еще виднелась полная луна.

— Похоже, время давно за полночь, — заметил он. — Не стоит ложиться, пока Филип Олдертон не придет в себя. Мисс Элис, не попросите ли Брезертона принести что-нибудь поесть? Например, холодного ростбифа и пирога. — Он повернулся к Ледьярду. — И какие же подозрения зародились у вас насчет Филипа Олдертона? Кажется, я могу отгадать кое-что по вашему поведению во время нашей первой встречи. Помните, как вам не хотелось, чтобы я осматривал его раны?

Ледьярд придвинул стул поближе к столу и исподлобья глянул на Элис, которая молча скользнула в комнату и уселась перед высоким окном.

— Да, у меня возникли подозрения. Я всегда отрицал сверхъестественные явления, ибо они противоречат рациональному взгляду на мир. Однако сегодня мы собственными глазами лицезрели то, что мой разум сумел вычислить, но не умел принять. Филип Олдертон — оборотень, ликантроп. Мы видели начало превращения. Если бы вы не остановили его, он убил бы Элис и скорее всего всех нас. Даже ослабевший, Филип Олдертон сильнее любого, кто находится в этой комнате. А в волчьем обличье он сделался бы и вовсе непобедим.

— Пожалуй. — Дарвин, усевшись напротив Ледьярда, подпер подбородок руками. — Но это к делу не относится. Ваше заключение основано на ложной предпосылке, будто чудесное и сверхъестественное — одно и то же. Чувства матери, видящей первую улыбку своего малыша, отнюдь не противоречат природе. Их легко объяснить вполне простыми законами, вытекающими из животного стремления увековечить свой род. И уж конечно, в этих чувствах нет ничего сверхъестественного. Но я менее всех в мире посмел бы утверждать, будто они не чудесны. Различие становится критическим, когда мы пытаемся объяснить события, что произошли в Олдертон-маноре за последнюю неделю — и последние двести лет.

Заслушавшись доктора, Поул замер, не донеся руку со щепкой к трубке. Когда огонек начал жечь ему пальцы, полковник выругался и уронил щепку на пол.

— Прах побери, Эразм! Вам, наверное, кажется, будто вы говорите что-то дельное, а по мне — это все сплошной вздор. Какое отношение улыбки младенцев имеют к превращению Филипа Олдертона в зверя? Да мы здесь ни одного младенца не видели!

— Джейкоб, вы никогда не слышали об аналогиях? — вздохнул Дарвин. — Вот вам и польза сравнений. Что ж, пока Филип Олдертон не очнется, у нас хватит времени. Думаю, всем будет интересно послушать объяснение целиком.

Он обернулся к Брезертону, который бесшумно внес в столовую поднос с холодным ростбифом, мясным пирогом и сыром.

— Вашего господина удобно устроили?

— Да, сэр. Около постели дежурят двое.

— Возможно, его будет тошнить. Прекращение притока крови к мозгу иногда дает этот эффект. На всякий случай приготовьтесь.

— Да, сэр. — Брезертон повернулся к двери, но вдруг замялся. — Доктор, слуги боятся мистера Олдертона. Они слышали, что здесь произошло. А рядом с ним безопасно, или он может снова в любой момент превратиться?

— Насколько понимаю, они от вас же все и услышали, — заметил Дарвин. — Передайте, что им ничего не грозит.

— Ой ли? — спросила Элис, когда Брезертон вышел из комнаты. — Если доктор Ледьярд прав, разве Филип не может снова обернуться волком? Луна все еще в небе, а ветер на мельнице дует так же сильно.

— Можете не бояться. Доктор Ледьярд отгадал лишь часть правды, но вы как невеста Филипа Олдертона должны знать все. Скажите, дорогая моя, до приезда сюда вам было что-нибудь известно о здоровье Филипа Олдертона или его родных?

— Филип всегда отличался отменным здоровьем. Сами видите, как быстро он оправился от ран. А о его родных мне ничего не известно. Я полагала, что все они наслаждаются тем же даром.

— Так оно и есть, — вмешался Джеймс Ледьярд. — Чарльз Олдертон умер уже в весьма почтенном возрасте и вплоть до рокового приступа никогда на здоровье не жаловался.

— Чудесно. — Дарвин отрезал себе кусок кэрфильского сыра. — Итак, давайте начнем с одних лишь фактов, свободных от каких-либо теорий. Вы, доктор Ледьярд, осматривали раны Филипа Олдертона и тело Тома Бартона. Полагаю, осмотр навел вас на определенные выводы. Не расскажете ли, на какие именно?