Неподвластные времени

– Что за дьявол! Что ты еще несешь?

К ней вернулась прежняя бесстрастность. Что же это за женщина? Неужто это так тривиально, неужто для нее происходящее совсем ничего не значит и она ничего не чувствует?

– Ты же помнишь, какой я тогда была, – сказала она почти без признаков волнения. – Я была молода и доверчива. Наивна. Он лгал мне, играл на всех моих страхах, и мне стыдно признаться, что я верила ему. Поверь, с тех пор каждый день моей жизни превратился в расплату за мое простодушие.

Харпер с отвращением фыркнул.

– Да уж, могу себе представить.

Она закрыла глаза и вздернула подбородок.

– Может, ты все же выслушаешь меня?

– О, конечно, ты мне все объяснишь, в противном случае я вытащу из тебя слова клещами.

Анни покачала головой.

– Нет, я сама хочу тебе все рассказать. Я все эти годы хотела тебе сказать, но я… Ты ведь помнишь мою матушку? У нас в доме не было телефона. Ты же сам велел мне, чтобы я обо всем, что мне понадобится, говорила Майку, потому что ты будешь звонить домой, как только представится возможность. Как только я почувствовала, что беременна, я попросила Майка, чтобы он сообщил тебе при следующем твоем звонке.

Ярость в груди Харпера превратилась в обжигающую холодом глыбу льда.

– Когда? Когда ты сказала ему?

– Примерно в середине августа. Я не была окончательно уверена, но я надеялась, что ты захочешь знать это.

Боль нарастала.

– Он никогда не говорил мне об этом, – пробормотал Харпер.

– Я знаю, – устало ответила она. – По крайней мере, сейчас. В то время… Он говорил… он сказал, чтобы я сообщила ему, когда буду уверена. Что ты не станешь и думать об этом, пока все не будет известно точно.

Первым порывом Харпера было возразить, встать на защиту Майка. Его собственный брат никогда не стал бы играть в такие игры. И с такими важными вещами. Он хорошо помнил, что Майк никогда не упоминал о беременности Анни. Но в глубине души Харпер знал, что Майк был абсолютно способен сказать все, что ему только взбредет в голову. И все же Анни могла бы верить ему, Харперу, немного больше.

– И ты сразу решила, что он говорит правду?

– Я не знала, где правда. Я была перепугана, очень плохо себя чувствовала, у меня умерла тетка, мама начала строить планы по поводу нашего переезда. Мы ведь только из-за тетки три года оставались в Кроу-Крик. Мы с мамой никогда нигде так подолгу не задерживались. Это было первое место, которое я в самом деле начала считать своим домом. Я не хотела уезжать. Но я не знала, что мне делать. В сентябре, когда я окончательно поняла, что беременна, я сказала об этом Майку.

– И?

Анни потерла подбородок.

– Неделей позже он пришел ко мне и сказал, что ты рассмеялся при сообщении о моей беременности.

– Что я, что?

– Он сказал, что ты был очень возмущен и что у тебя, мол, и без того забот хватает. Он сказал, что женщины без конца вешаются тебе на шею и ты еще не скоро вернешься домой.

Некоторое время Харпер мог только стоять разинув рот, когда же дар речи вернулся к нему, голос его был хриплым от волнения:

– И ты поверила ему?

– Не сразу, – голос ее прервался. Она сделала паузу и затем заговорила вновь. – Но я была так напугана. Я еще в детстве дала себе слово, что не стану воспитывать своего ребенка так, как моя мать воспитывала меня. Я хотела, чтобы у моего ребенка был дом, постоянный дом, и отец. И любящая мать. А от тебя – ни звонка, ни письма, ни даже почтовой открытки…

– Я писал несколько раз. Ты мне не отвечала.

Анни отвернулась.

– Уже позже… гораздо позже я обнаружила, что Майк прятал твои письма. Я ни одного письма так и не получила. – Она покачала головой. – И я поверила, что тебе все равно. Майк играл именно на этом. Ты знаешь, он был мастак на разные уловки. Ваш отец как-то сказал, что он способен провести самого дьявола. Харпер тихо выругался.

– Я была… слишком уязвима. Ты не приезжал домой, было уже почти Рождество, а Майк сказал, что ты смеялся надо мной и моим ребенком. Я не знала, что мне делать. Он сказал, что умолял тебя позвонить домой в назначенное время, чтобы я смогла прийти и поговорить с тобой, но ты заявил, что не стоит этого делать. Потом он сказал мне, что любит меня и хочет, чтобы я вышла за него замуж. Что он любит ребенка и воспитает его, как своего. Мне ничего не оставалось, как выйти за него замуж – ведь был уже декабрь, а ты сказал, что приедешь в августе. Я… я думала, что ты больше никогда не вернешься.

– Сукин сын! – Харпер с силой сунул руки в карманы и уставился в пол. – Я пытался звонить тебе на работу, в аптеку. Мне ответили, что ты больна. Я писал тебе и просил Майка сказать, что не смогу вернуться домой в обещанное время.

– Я знаю, – мягко произнесла она.

Харпер дернул головой.

– Знаешь? Черт возьми, о чем ты? Если ты знала, что я задержусь…

– Я поняла это слишком поздно, – оборвала она.

– Ты уже говорила это. Когда же?

Анни судорожно сглотнула.

– Через шесть лет.

– Шесть лет… сукин сын!

– Тогда я обнаружила все, что вытворял Майк, всю его ложь, письма, которые он спрятал… все.