Непогасшая надежда

Так мы и делали. Мы уважали право всякого человека на полноценную жизнь, выступая против разных форм дискриминации, борясь за гендерное равенство, поддерживая однополую связь. Мы даже кошек и собак наделили правами на жизнь и прописывали их в человеческую конституцию! Думаете, нами двигало стремление уважить достоинство людей? Установить равные права для всех? Построить мир во всем мире? Нет. Наделяя каждое существо правами, мы стремились снять со своих плеч ответственность за их жизни, за их неудачи. Все это привело к тому, что общество развалилось, потому что каждый пытался оттяпать собственный кусок уважения. В этом смысле Генерал прав насчет необходимости тоталитаризма в нынешних условиях. Тоталитаризм – признак смелости и отваги лидера, который сам берется решать проблемы населения, как и нести ответственность за благополучие нации. Потому что люди сегодня, как детсадовцы. Как же можно наделить их правом принимать собственное решение, если они совершенно не осознают всю полноту опасностей вокруг?

Оппозиция будет существовать всегда. Антиподов создает сам общественный строй. Опять же, здоровая конкуренция – двигатель прогресса. Но вот сила мятежного духа напрямую зависит от тяжести руки управленца. И пусть мы четверо – Генерал и три Полковника – кажемся врагами собственному народу, навязывая ему свою волю и пресекая любые попытки пойти нам наперекор, делаем мы это ради всеобщего блага. Мы не можем разнуздывать население, иначе им невозможно будет руководить. А сплоченность – это то немногое, что осталось у нас в арсенале против угрозы вымирания.

Я знаю, что и среди Падальщиков уже нет былого единства. Мне грустно от этой мысли, потому что я наблюдаю за тем, как мое собственное детище начинает терпеть крах, следуя по тому пути, по которому шел человек там на поверхности.

Человек – существо непостоянное, потому мы и выделяемся так резко на фоне других видов. Лесной слон никогда не покинет тропические леса Африки, лосось не изменит свою миграцию, дельфин не покинет свою стаю, чтобы стать частью другой. И только человек выделяется способностью пресыщаться установленным мироустоем, за который боролся, как за последний кусок хлеба. В этом суть человека: наш прогресс, как вида, неразрывно связан с борьбой между консерваторами и либералами. И последнее слово рано или поздно будет реформаторским. Мы, старики, лишь сдерживаем молодняк, как кучер – тройку оголтелых лошадей, чтобы не сорвалась в пропасть или на камень не наехала. Но, в конечном итоге, мы все равно прибудем в один пункт назначения.

В этом мой план. Я бы хотел, чтобы недовольные режимом Генералитета разумно подходили к самой идее о смене власти на базе. И моя задача – помочь им сделать правильный выбор будущего, пусть даже для этого мне придется взяться за пистолет, чтобы угомонить самых яростных подстрекателей. Человечество не вымрет в мою вахту!

Мы много времени потеряли, ожидая взаперти на военных базах, в бункерах, на кораблях, что инфицированные сами умрут, когда кончится пища для них. Как же мы заблуждались.

Чтобы понять механизм работы инфицированного организма, представьте себе аккумулятор. Когда заканчивается заряд, надо подключить его к сети, он питается током, и через некоторое время ты получаешь обновленную батарейку. Вирус работает также. Мы долго не могли понять, почему инфицированным достаточно лишь крови в качестве пищи, ведь основа человеческого метаболизма – окисление белков. Мы должны есть протеины. Но в том то и разница между нами, они больше не люди. Вирус меняет саму суть метаболизма, и вместе с человеческой кровью инфицированные в буквальном смысле получают энергию, которой достаточно для того, чтобы поддерживать живучесть носителя. Когда заряд заканчивается, а нового источника пропитания поблизости не обнаруживается, вирус частично отключает и остальные мозговые доли, оставляя в легком возбуждении лишь теменную, в которой, как компьютер в спящем режиме, продолжают работать рецепторы восприятия окружающей среды. Инфицированный впадает в спячку до первой тревоги – до первой учуянной человеческой крови. А нюх у них способен учуять запах человеческого тела на расстоянии до двух километров.

Благо, в радиусе десяти километров вокруг базы остается не так уж много этих кровососов. А если они обнаруживаются, то группами не больше трех-шести особей. Наши автоматические винтовки оборудованы глушителями, а боевые машины пехоты – фильтрами на моторах, снижающих шум до едва уловимого гула. Мы научились быть тихими, но не невидимыми. Вылазка не может длиться больше двенадцати часов, иначе мы рискуем вновь обнаружить себя перед инфицированными, как восемь лет назад. Благо, инфицированные не обладают памятью. И повторно вычислить расположение базы им не удастся. Мы тоже мутируем и становимся хитрее. Гонка за жизнь продолжается.