Непогода

– Спокойной ночи. – Его голос звучит негромко, и все же я вздрагиваю, словно успела забыть, что нахожусь здесь не одна.

– Спокойной ночи, – отвечаю я шепотом.

Вскоре Антон закрывает за собой дверь ванной, и спальню заполняет почти беспросветной темнотой. Я ложусь в постель и накрываюсь одеялом по самую макушку.

Надежды на то, что сон будет ко мне милосерден, нет. В груди заполошно и гулко колотится сердце; мысли – от самых обыденных до безумных, – водят в моей голове дикий хоровод.

В ванной включается душ. Я слышу, как шумит вода, сталкивающаяся с телом Антона, как со звоном по трубке карниза проезжаются шторные кольца.

Нельзя вспоминать. Нельзя думать о том, чем может закончиться сегодняшняя ночь, если кто-то из нас двоих решится на новую попытку что-нибудь изменить.

Нельзя.

С приглушенным стоном я накрываю лицо ладонями, с силой вдавливая подушечки пальцев в веки. Мои разум и сердце обоюдно погрязают в неправдоподобных предположениях и фантазиях.

К счастью, когда Антон почти беззвучно покидает ванную и в спальню вновь проникает свет, я лежу на боку, надежно закутанная в одеяло, и дышу ровно и медленно вопреки болезненно стучащему в горле пульсу.

– Вера? – Тихий шепот окутывает меня пеленой мурашек, но я не отзываюсь, изо всех сил претворяясь спящей.

Антон выжидает еще несколько секунд, прежде чем в ванной гаснет свет. Я не открываю крепко зажмуренных глаз, даже когда за стеной раздается короткий скрип диванных пружин.

Впереди долгие бессонные часы перед рассветом.

Несмотря на позднее время, сбежать из реальности в мир грез ожидаемо не получается. Напряжение не покидает мышцы, биение сердца не замедляется, будто я не провела около часа в почти неподвижном состоянии.

Мне жарко и неудобно, но я не осмеливаюсь ни откинуть одеяло, ни занять позу поудобнее. Каждый доносящийся из-за стены напротив шорох проходится по моим нервам игольными уколами, заставляет испуганно вздрагивать и прислушиваться к звукам в попытке узнать, спит ли Антон или, подобно мне, беспокойно ворочается в постели?

В конце концов взвившееся под кожей раздражение оказывается сильнее моего желания не выходить за пределы спальни до самого утра. Не знаю, сколько я продержалась, прежде чем с тяжелым вздохом резко сесть на кровати, отбрасывая слишком теплое и тяжелое одеяло в сторону. Мне нужно встать и хотя бы ненадолго сменить обстановку, иначе сегодня я вовсе не усну.

Несколько минут я провожу в ванной, а затем все же решаюсь покинуть спальню. В гостиной темно, но я различаю силуэты предметов и фигуру Антона. Он лежит на боку, укрывшись пледом почти с головой. Я приглядываюсь, заодно прислушиваясь к его дыханию, и с облегчением расслабляюсь: ровное и медленное, оно убеждает меня в том, что в отличие от меня Антон не страдает бессонницей.

На кухне, благодаря разрезающему мрак свету уличного фонаря, что падает в центр комнаты через окно, куда светлее, чем в остальных комнатах. Почти машинально, руководствуясь лишь мышечной памятью, я наливаю себе стакан воды и, оперевшись бедром о край столешницы, замираю на месте.

Тиканье настенных часов и приглушенное гудение холодильника действуют на меня умиротворяющее. Я делаю один глоток воды за другим, и спокойствие постепенно заменяет собой былую нервозность. Сонм тревожных мыслей утихает, и опустевшее вдруг сознание кажется мне благословением.

Наконец, почувствовав намек на сонливость, я ставлю стакан на тумбу и отправляюсь обратно. На полпути к двери спальни меня останавливает тихий, чуть хриплый голос Антона:

– Вера? – Я вздрагиваю от неожиданности и оборачиваюсь.

– Ты не спишь? – спрашиваю я шепотом, хотя смысла в этом больше нет.

Антон сидит на постели, опустив босые ноги на пол. Скомканный в кучу плед лежит поблизости, и я вижу линию обнаженных спины и плеч.

– Нет. – Антон рвано качает головой. – Не смог уснуть. Ты тоже?

– Да, – соглашаюсь я необдуманно: не так давно я претворялась перед ним крепко спящей.

Антон, похоже, не обращает внимания на мою оговорку.

– Посидишь со мной? – предлагает он вдруг. – Если еще не хочешь спать.

– Не хочу. – Я неспешно подхожу ближе и занимаю место рядом. – Как ты сейчас?

– Нормально. – Антон пожимает плечами. – Наверное. Странно, – продолжает он, когда я уже решаю, что больше двух слов за раз от него не услышу. – Думаю о каких-то обыденных вещах. Не об отце, не о том, что больше его не увижу, а… – Он качает головой. Пусть я не вижу, но чувствую, что сейчас он грустно усмехается. – О том, как помогать матери, справится ли она там или нужно уговаривать ее на переезд. Что делать с их домом и все в этом роде.

– Мне кажется, – начинаю я осторожно, – этих мыслей нельзя избежать. И, вероятно, не стоит.

– Почему? – Антон поворачивается ко мне.

– Потому что так легче. – Я смотрю на собственные руки, терзающие край пледа. – Мысли о предстоящих в будущем проблемах дают время привыкнуть к тому, что ни решить, ни изменить нельзя.

Глава 27

Он медленно кивает, принимая мои слова, и произносит:

– Я говорил тебе, что ты пугающе мудра для своих лет?