Непогода

Антон кивает, но не двигается с места. Даже сейчас, среди многих других, родной Верин запах ощущается им наиболее ярко. Раз за разом он вдыхает воздух полной грудью, из последних сил запрещая себе переступать границу дозволенного.

Вера не обрадуется непрошеному поцелую.

Глава 29

Льющийся из окна солнечный свет слепит и сбивает с толку: внешний и внутренний миры не совпадают настроениями. Сегодняшнее утро, наполненное пронзительной и мрачной ностальгией, вместе с тем кажется многообещающе теплым и ясным, хотя поводов для радости не предвидится вовсе.

Мне стоит корить себя за слабость, за вчерашний порыв остаться рядом с Антом, пусть мое присутствие в нашей бывшей квартире теперь совершенно не к месту, – только упреки бесполезны, когда нет сомнений в сделанном выборе. Я знаю, что не смогла бы поступить иначе.

Сохранять дистанцию, как физическую, так и эмоциональную, после проведенной в одной постели ночи сложно. Раз за разом мне приходится мысленно одергивать себя при очередном желании прикоснуться или обнять, словно за последние несколько часов все принятые прежде решения стерлись из памяти, вернув ее к «базовым» настройкам.

Когда Антон замирает рядом, нависая надо мной так, будто хочет поцеловать, завораживая синевой уставших, но привычно красивых глаз, я лишь в последнее мгновение отступаю на шаг назад. Разрывая намагниченное между нами пространство, убивая любой шанс на нечто большое.

Подрагивающими руками я переставляю сковороду с раскаленной плиты на подставку для горячего. Позади меня раздается шумный вздох.

Я упорно продолжаю заниматься завтраком, запрещая себе оборачиваться, и гоню прочь мысли о том, что финальный шанс на возобновление наших с Антоном отношений упущен.

Очевидно, что настоящей надежды на чувства и быть не может. Тем не менее моему глупому сердцу нет покоя.

Я знаю, что не нужна Антону так, как он нужен мне. Знаю, что сегодня ему тяжело, и лишь потому он тянется ко мне, стремясь к временному забытью и утешению.

Знаю. И все же избежать самообмана мне удается с большим трудом.

– Давай помогу. – Антон возникает рядом вновь, и я вздрагиваю, почувствовав короткое прикосновение его ладони к спине.

– Х-хорошо.

Легко подхватив наполненные тарелки, он отходит к обеденному столу, и ко мне постепенно возвращается сознание. Сердце бьется, подскакивая до горла, в висках сумасшедше пульсирует кровь; медленно я вспоминаю, как дышать.

Кофеварка издает требовательный писк. Содрогнувшись всем телом второй раз за несколько минут, я наконец полностью возвращаюсь в действительность. Разлив кофе по кружкам, спокойно ставлю посуду на стол и после занимаю свое место, пока Антон раскладывает приборы.

Завтрак, твержу я мысленно, просто завтрак. И ничего кроме.

– Ты работаешь сегодня? – спрашивает Антон, усаживаясь напротив меня.

В его облике нет и намека на волнение, будто сегодняшнее утро ничем не выделяется среди многих других. Наверное, не будь мне известно о смерти его отца, я не заметила бы ни потухших глаз, ни пропитавшего его фигуру напряжения.

– Нет. – Я качаю головой. – Тебя… отпустили?

– Да. Дали неделю. – Лицо Антона мрачнеет, и я тут же жалею, что напомнила ему о смерти отца. – После завтрака возьму билет.

– Ты не звонил маме?

– Еще нет. – Он делает глоток кофе и вновь фиксирует свой взгляд на мне. – У меня есть к тебе просьба.

– Да? – отложив вилку и нож, я сосредоточенно выпрямляюсь на месте. – С чем нужно помочь?

Лицо Антона принимает странное выражение. Слабо угадываемое в изменившихся чертах сомнение сменяется решимостью, а после – озадаченностью. Он будто не знает, как озвучить собственную просьбу.

– Они… – Антон прокашливается. – Мать не знает, что мы разводимся.

Я невольно хмурюсь, услышав его слова. Меня ничуть не удивляет неосведомленность свекрови: вполне в духе Антона держать подробности своей жизни в секрете от всех, – я лишь не понимаю, к чему он пытается подвести наш разговор.

– Хорошо, – произношу я неуверенно, надеясь услышать более существенные объяснения.

– Она ждет, что на похороны мы приедем вдвоем.

– Но… – Мне не удается справиться со спазмом в горле. – Что?

К чести Антона, он заметно тушуется под моим возмущенно-недоумевающим взглядом. На моей памяти он впервые выглядит столь выбитым из колеи. Его нынешний дискомфорт физически осязаем.

– Сейчас не лучший момент для таких новостей. – Он пожимает плечами. – Сама понимаешь.

– Я ведь и не требую, чтобы ты рассказал ей про развод прямо сейчас, – замечаю я спокойно. – Сообщишь после.

Антон морщится.

– Не в этом дело.

– А в чем?

Он опускает взгляд.

– Мы должны приехать вдвоем. Она не поймет, если тебя не будет.

Кажется, мое молчание затягивается на минуту или две, но я настолько удивлена, что не могу ни осознать прозвучавшее между строк предложение, ни изобрести правильный ответ.

– Я не понимаю. – Пересохшее горло саднит. – Мы ведь даже незнакомы. Какая разница, приеду я или нет?

– Вера… – Антон издает тяжелый вздох. – Я не просил бы, но в этот раз… – Я вижу, как он нервно взъерошивает ладонью волосы на голове. – Сейчас мне не хочется ее волновать или обижать.