Непохожие

Ну, допустим, я. Но ведь это было шоу вовсе не для Димки! Мне и в голову не могло прийти, что этот идиот примет всё за чистую монету. И на свой счёт.

— Нет, не было. Всё, Дим, дай пройти. Это уже не смешно.

Протискиваюсь между Димкой и стенкой. Трусливо скрываюсь в кухне. Народ разошёлся, а прибрать за собой забыл. Чтобы занять руки, начинаю собирать со стола тарелки. За спиной раздаются шаги...

— Я сказала Симочке, что всё здесь уберу. Не дело это — в брачную ночь мыть посуду, — тихо замечает Лена.

— Думаешь, в таком возрасте у них… кхм… что-то будет?

— Я об этом не думаю.

Закатываю глаза. На мой взгляд, библиотекарша мнит из себя невесть что. И это по какой-то совершенно необъяснимой причине меня задевает. Я затягиваю тарелку с остатками пирога плёнкой и попутно интересуюсь:

— Что ты имела в виду, когда сказала, что я думаю лишь о себе?

— Именно то и имела. Тебе плевать на всех нас. На наши интересы. Ты всех вокруг используешь.

—Я?!

— Конечно. Мы для тебя пустое место. Так, ступеньки к желаемому.

— Интересно. — Я ставлю тарелку с пирогом в холодильник, захлопываю дверцу и, подперев его задницей, складываю руки на груди: — И на основе чего ты сделала такие выводы?

— На основе своих наблюдений. Тебе ведь Димка всё это время и даром не нужен был. А стоило только запахнуть жареным, как ты тут же о нём вспомнила и распушила хвост.

Упрек справедливый. У меня начинают гореть щёки. Это и стыд, и злость на то, что Лена позволила себе озвучить то, чем я, по большому счёту, совсем не горжусь.

— Ну, прости. У меня не так много способов укрепить свои позиции. Я, в отличие от некоторых, так просто сдаваться не собираюсь.

— А тебе не приходило в голову, что мы не сдаёмся?

— Другого названия этому у меня нет.

— Мы просто не хотим ввязываться в бой. На самом деле это никому, кроме тебя, не нужно.

— Вот как? Ты же образованный человек, должна понимать, какое это уникальное место. Памятник архитектуры! Да просто даже к нему прикоснуться, не то что здесь жить, дорогого стоит! А вы так глупо сливаетесь.

— О, да ладно! Как будто тебя это волнует.

— Волнует! Ещё как.

— Тебя волнуют исключительно понты. Какое ты произведёшь впечатление, что про тебя скажут… Вот и всё.

— Намекаешь на то, что я — бесчувственная пустышка? — подпираю кулаками бока.

— Сама решай.

— Нет уж, договаривай, если начала!

— Окей. Давай представим, что у тебя есть деньги купить здесь всё. — Лена рисует рукой овал в воздухе.

— И что?

— Ты бы продолжала кричать о том, что мы теряем вместе с этой квартирой, или же, напротив, попыталась всех нас поскорей расселить? — Я молчу. Ответ понятен. Лена задумчиво растирает виски. По факту она меня уделала в словесной дуэли, но никакого торжества у неё на лице нет. Лишь бесконечная усталость. — Вот видишь. Ты и сама всё понимаешь. Плевать тебе на нас с высокой колокольни.

— Я, по крайней мере, действую в открытую.

— Когда пудришь мозги глупому мальчишке?

— А тебе-то что? — злюсь я. — А, постой… Дай-ка угадаю. Ты сама имеешь на него виды?

С бледного лица Лены сходят все краски. Что бы она обо мне ни думала, я вовсе не хотела её задеть. Знай я чуть раньше о её чувствах, никогда бы так не поступила. Чёрте что!

— Это не имеет значения.

— Имеет. Твою ж мать… — пробегаюсь пальцами по волосам. Отлипаю от холодильника и делаю шаг к соседке. — Извини. Я же не знала, что ты…

— Это не имеет значения, — повторяет она попугаем и отворачивается.

— Имеет. Я не стерва. Что бы ты обо мне ни думала. Давно ты по нему сохнешь?

Молчит. Хлопает по карманам. Достаёт пачку сигарет. Она, оказывается, курит! А я не знала, хотя мы бок о бок живём вот уже четыре года. Может, Лена права, и я действительно слишком на себе зациклена? Ничего не вижу вокруг… Всё бегу куда-то. А куда — не знаю. У меня, по большому счёту, даже друзей нет. Никого нет. Ни одного близкого человека. В детстве мы так часто переезжали из одного гарнизона в другой, что я просто не успевала толком с кем-то сдружиться так, чтоб навсегда. Ну а во взрослой жизни, уже когда я осела, мне очень скоро пришлось усвоить, что человек человеку волк… По крайней мере, в мире глянца, который меня затянул с головою.

— Сохну… Я думала, это слово уже не употребляется. — Лена неожиданно улыбается. У неё красивая улыбка, которая полностью преображает лицо.

— Может, и не употребляется. Да и какая разница, если мы обе поняли смысл сказанного?

— Не уверена. Сохнуть… это означает питать какие-то надежды на взаимность? У меня же никаких иллюзий нет.

— Теперь-то ты не будешь отрицать, что сдаёшься? — усмехаюсь я. — Или снова будешь оправдываться тем, что не хочешь воевать?

— За Димку, что ли? Тут без вариантов.

— Откуда такая уверенность? Ты вообще хоть когда-нибудь пыталась обратить его внимание на себя?

— А зачем? Я его на целых шесть лет старше. Да и… посмотри на меня. Где я, а где те девушки, что ему нравятся? Глупый разговор.

— Разговор как разговор. А не смотрит он на тебя исключительно потому, что ты выглядишь как старая дева. А тебе сколько? Двадцать восемь?

— Ага.

— А мне уже тридцать стукнуло!