Непохожий двойник

Николай Оганесов Непохожий двойник Повесть

ОТ РЕДАКЦИИ

Молодой прозаик из Ростова-на-Дону Николай Оганесов уже знаком читателям «Смены» – в 1980 году в журнале была опубликована его повесть «Мальчик на качелях». Дебют начинающего литератора удостоился годовой премии «Смены», в Ростовском издательстве выпустили одноименную книгу. Юрист по образованию, Н. Оганесов работает в жанре остросюжетной прозы, обладающей чертами социального исследования.

ГЛАВА 1. 12 февраля

СКАРГИН

Издали по направлению к административному корпусу движутся две фигурки. С высоты четвертого этажа они кажутся неправдоподобно маленькими, но не настолько, чтобы я не узнал человека, шагающего впереди. Его ведут ко мне. Это мой подследственный Красильников. За ним, щеголяя новенькой отутюженной формой, идет сопровождающий – прапорщик. Красильников оборачивается к нему: наверное, просит не спешить, и тот великодушно укорачивает шаг. «Что-что, а просить он умеет», – думаю я с неприязнью и ловлю себя на желании отойти от окна. Но что-то удерживает на месте, оставляя в поле моего зрения движущиеся по снегу фигуры. Это не любопытство, не желание понаблюдать за человеком в тот момент, когда он тебя не видит, нет. После бесчисленных попыток понять своего подследственного, разобраться в его отношениях с убитым – Игорь Красильников обвиняется в убийстве – интерес к нему поубавился. Пришел день, когда все или почти все осталось позади. Сегодня мы, наконец, располагаем доказательствами, которые позволяют полностью восстановить картину происшедшего и окончательно отбросить то, что между собой успели окрестить «легендой Красильникова»...

КРАСИЛЬНИКОВ

Чтобы унять резь от бьющих в глаза солнечных лучей, он перевел взгляд на отвесные стены каменного колодца. Окна, окна, бесконечная череда окон. Справа, слева, впереди, сзади...

Игорь замедлил шаг.

– Не останавливаться, – мгновенно отреагировал сопровождающий.

Он полуобернулся. Обращенное к прапорщику лицо выражало крайнюю степень покорности.

– Пойми, друг, воздухом подышать хочется...

– Не разговаривать, – отрезал прапорщик, но скрип снега за спиной стал раздаваться чуть реже. Пусть маленькая, а победа.

Захотелось курить. На память пришел давний случай, когда тринадцатилетним мальчишкой поддался на уговоры приятелей и выкурил свою первую и, как оказалось, последнюю в жизни сигарету. Шел домой и мучился предчувствием нагоняя, не сомневался, что мать обо всем догадается. Мать он любил... Одинокая, в те годы молодая еще женщина, она все свободные вечера проводила в клубе медицинских работников, занималась в вокальном кружке. Но то ли не все ладилось в клубе, то ли на работе не все шло гладко, – домой чаще всего возвращалась не в духе. Бралась за шитье, за уборку, однако все валилось у нее из рук. С детства запомнил он ее прямую, негнущуюся спину, то, как неожиданно она вскакивала со стула, быстро и бестолково двигалась по комнате в своем развевающемся, пахнущем нафталином халате. В такие минуты было лучше не попадаться ей под руку: могла придраться к мелочи, отхлестать по щекам, выкрутить ухо, а то и больно ударить по голове. Вряд ли кто еще, кроме сына, знал, какой жестокой иногда становилась эта маленькая медицинская сестра из районной поликлиники. И все же Игорь любил ее...

Как и предполагал, в тот вечер она с первого взгляда угадала его состояние. Строго спросила:

– Ты курил?

Он стоял посреди комнаты, виновато понурив голову. Мать стремительно пошла вдоль стен, потом, сужая круги, стала приближаться к нему. Остановилась.

– На какие деньги ты покупаешь папиросы?

– Ребята угостили, – чуть слышно проговорил он.

– Угостили? А это что?! – Порывистым движением она вытащила из кармана халата пачку трехрублевок и, размахнувшись, резко бросила их ему в лицо. – Это что, спрашиваю?! – Зеленые бумажки, как однокрылые бабочки, зависли в воздухе и в беспорядке рассыпались по ковру. – Здесь тридцать рублей! Откуда у тебя деньги?!

Она с силой нажала ему на плечи, усадила на стул и сама села напротив. Приблизила лицо. Оттого, что зрачков не было видно, – они прятались в щелках между густо подведенными тушью веками, – ему стало не по себе.

– Я... я продал фотоаппарат... Он все равно не работал.

Приготовившись к худшему, Игорь сжался в комок. Он ждал удара, но мать неожиданно мягко провела ладонью по его щеке и шее.

– Господи, – низким, вызывавшим в нем нервную дрожь голосом сказала она. – Господи, как ты похож на своего отца.

Ладонь была маленькой и очень холодной. Игорь сидел, боясь шелохнуться, и украдкой разглядывал валявшиеся под ногами трешки.