Непокоренная Березина

И вот однажды к вечеру в деревню прикатил тарантас с разукрашенной дугой. В нем сидели Адам и два полицейских из Смолевичей с полотенцами через плечо. Родители буквально в полуобмороке слегли на печке. Такого позора в деревне отродясь не видали.

Первым вошел в избу Адам. За ним полицаи. Адам довольно сносно говорил по-русски и, смущаясь, объяснил цель своего визита.

Жениха и сватов принимал молодой мужчина с лукавыми глазами. Мать и отец с печи не слезли. Полицаи поставили бутыль самогона, бутылку шнапса, выложили на стол буханку хлеба, десяток яиц, куски сала и колбасы, немного шоколада. Невеста дополнила закуску солеными грибами и огурцами, квашеной капустой.

— А где же маты и тата невесты? — спросил один из полицаев, ставя у порога винтовку.

— Они больны, гостюшки дорогие. Хворы, — ответила невеста, кланяясь.

— А с кем же сговор вести? Кто нас принимать будет? За стол усаживать?

— Дядюшка вот родный, — представила невеста бедового энергичного мужчину. — Дядюшка, примите гостей, поговорите…

«Дядюшка» дополнительно водрузил на стол чугунок вареной картошки в мундире, кувшин клюквенного квасу.

— Чем богаты, тем и рады. Прошу к столу, господа! Поснедайте с дорожки, повечеряйте.

— А мы не вечерять приехали. Разве не видишь полотенце на плечах?

— Примерно догадываюсь, но сомнение берет.

Полицаи уселись за стол. От них уже изрядно несло сивухой. Адам шмыгнул под занавеску к невесте. Так положено при сватовстве.

— Это какое же сомнение? Что за сомненье такое? — спросил рябой полицай, нетерпеливо вытаскивая из бутылки длинными зубами тряпичную пробку.

— Да как же… Такая честь оказана крестьянской семье! Батя ее пастух, неумытый пахарь, бульбовоз… И вдруг становится родственником защитника германского рейха! Так я говорю? Не ошибся?

— Хватай высче! — вскинул палец над плешивой головой осоловевший полицай с хохолком над заплешиной. — Аж члена партии самого Гитлера! Выпьем же за жениха, нами сопровождаемого!

Выпили за жениха. Потом за невесту. За полицаев, что б им лучше жилось. За новый порядок в Белоруссии…

Полицаи, размягченные самогоном и теплом, пьяно запели. Адаму это не понравилось, и он вытолкал их вон из хаты, сказав, чтобы они проветрились и ожидали его у старосты.

Десантники из-за дома внимательно следили за Адамом и полицейскими. По приказу Гниденко они решили не трогать полицаев — пусть себе допивают самогон у старосты, не до них сейчас.

За столом в избе остались трое: жених, невеста и «дядюшка». Адам, изрядно выпивший, убеждал «дядюшку»:

— Я прошу не беспокоиться, мы будем жить оченно хорошо. У нас все будет.

— Где вы собираетесь жить, господин Адам?

— Как это где? Здесь, в Белоруссии.

— А кто вам разрешит?

— О! Это решено. Фюрер будет давать каждому солдату и служащему администрации сорок семь десятин земли.

— А вы в это верите, Адам?

— А как же? Я должен верить. Я — член национал-социалистской партии.

— А известно ли вам, что Красная Армия уже вплотную подошла к Белоруссии?

— О! Это временно. Фюрер готовит реванш и за Сталинград, и за Курск.

— Ну а если не будет этого реванша? Что тогда?

— О! Европа большая. Мы найдем место в Бельгии, Франции, Польше, Югославии… Там, где фрау Марина пожелает. В конце концов, у моего отца хороший особняк…

— Ну а если и в Европе для вас не останется места? Для фашистов, значит?

— О! Вы очень злой дядя. Не надо так. Я могу обижаться… Давайте, как это… по-родственному.

— Да, да… поговорим по-родственному. Для регистрации брака с иностранцем, как вы знаете, требуется разрешение соответствующего правительства. В данном случае Советского.

Светлые брови Адама взметнулись на лоб:

— Какого еще советского? Мы здесь хозяева. Мой фюрер!

— Ваш фюрер преступник. А вы, Адам Фердерер, оккупант. Сидите спокойно! Без шума! Именем Советской власти вы задержаны. Сватовство отменяется. Речь пойдет о другом, более серьезном деле.

— Кто вы? — простонал немец, валясь спиной к простенку.

— Капитан Красной Армии.

— Как вы здесь оказались?

— Мы всегда здесь. Мы на своей земле. В отличие от вас. Вы зачем сюда пришли? Убивать, грабить, увозить в Германию наших девушек?

— Я никого не убивал, не ограблял… Я только нес службу на станции. У меня хорошая репутация…

— Если бы было по-другому, вы были бы давно убиты, — жестко сказал «дядюшка». — Вы — наш враг. А у врагов одна репутация. Но разговор сейчас не об этом. Вы должны помочь нам.

— Я сделать этого не могу, — обливаясь холодным потом, промямлил Адам. — Я национал-социалист.

— Можете! Вы можете жить и без сумасшедшего Гитлера, как жили ваши предки. Если, конечно, захотите этого.