Непокоренные

- А, да-да! Я понимай... Это есть справедливо... Майстер должен кушайт... Вы, - он ткнул пальцем в худого Булыгу, - вы есть скелет... Я буду кормиль майстера. Это есть справедливо... - Он два слова выговаривал особенно вкусно: "справедливо" и "расстрел".

- Нет, - усмехнулся Булыга, - нас уже не накормишь... Сыты!..

- Мы эту работу сделать не можем, - твердо сказал Тарас, - мы не мастера.

- Как не майстера? - удивленно закричал инженер.

- Мы черные рабочие.

- Как черный рабочий? - завопил немец. - Мне сказаль: майстера! - Он оглянулся на мастера в немецкой спецовке, но тот, страшно побледнев и вспотев, отвернулся.

- Не мастера мы! - умильно сказал Назар, глядя прямо в глаза немцу. Самоучки... Невежество... Черные рабочие... И потом, возьмите в рассуждение, господин, - какие мы работники теперь? Старики! Шкелеты! И кормить нас уж ни к чему, только корму перевод... Так и живем, повестки ждем от смерти. Увольте нас. Какие мы мастера.

Немец растерянно выслушал его, обвел взглядом всех.

- Все черный рабочий? - спросил он.

- Все! - хором подтвердили старики.

Немец посмотрел на них недоверчиво и даже обиженно.

- Я буду карашо кормиль! - нерешительно сказал он.

Мастера не шелохнулись. Они по-прежнему стояли молча и покорно, склонив головы и не покорясь ни в чем, - и это больше, чем их слова, убедило немца в том, что эти работать не будут.

- Марш! - исступленно закричал он тогда и замахнулся рукой, словно хотел ударить. Потом круто повернулся и ушел к себе.

Старики продолжали неподвижно стоять на месте.

- Что ж мне теперь делать с вами? - рассердился полицейский. - Ну до чего ж вы, старики, вредные, скажу я вам! И помереть никак не помрете! Куда мне вас теперь вести? - Он подумал и махнул рукой. - Ладно, идите пока по домам. А я господину коменданту доложу о вас, нехай распорядится. Расстрелять вас всех надо, другого выхода нет.

- Спасибо за доброе слово, господин полицейский! - кротко поклонился Булыга.

Уже у заводских ворот Тараса нагнал мастер в немецкой спецовке. Он был бледен.

- Извините меня, - прошептал он, хватая Тараса за рукав. - Уж вы извините меня за мою малую душу. Не сумел я отказаться от этого ремонта, да и не подумал. А теперь уж поздно... Только вы хоть то поимейте в виду, торопливо прибавил он, - что я вас сейчас не выдал. Учтите хоть это!.. Ведь я же знаю, какие вы мастера.

- Я не поп и не судья, - непримиримо покачал головой Тарас. - Каждый человек живет по своей совести.

Дома Тарас застал только Андрея, женщин не было.

- Тебя-то мне и надо! - сказал Тарас сыну. - Садись!

Тот сел.

- Ты, Андрей, - начал Тарас, - хоть какой-никакой, а все-таки человек военный... Так?

- Ну, так... - ответил сын и тоскливо подумал: "Долго он надо мной издеваться будет? Или это теперь навсегда?"

- Не вояка, конечно, об этом говорить не будем, - продолжал Тарас, - а все-таки кое-чему тебя учили? Так?

- Ну, так.

- Вот ты мне и скажи: с какого расстояния надо гранату кинуть так, чтобы танк разворотить?

- А вам зачем? - усмехнулся Андрей. - Кидать гранаты собрались?

- А может, и собрался! Был бы помоложе - кидал бы. В плен не сдавался б, будь спокоен.

- С пяти, с десяти метров вернее всего... - зло ответил Андрей.

- Так близко? - удивился Тарас. - Это что ж - значит, жди, пока на тебя танк наползет? Так, что ли?

- Ну, почти так...

- Большая смелость для такого подвига нужна. Тут надо душу иметь железную!

- Д-да... Разумеется.

- И что же, - спросил Тарас, - находятся такие смелые люди, а?

- Есть, конечно... Да вам-то что? - насторожился сын.

- Да-а... Есть... - вздохнул старик. - Счастливые те отцы, у которых такие дети! Ну, ладно! Теперь другой вопрос: а броня? Броню танка гранатой ведь не возьмешь? Выходит, тут пушкой надо брать? А?

- Ну, пушкой...

- И не всякой пушкой, заметь! Тяжелый танк легкой пушкой не возьмешь?

- Конечно.

- Значит, должны тяжелые пушки, мощные быть? Так?

- Ну, так...

- Выходит, и пушки есть. Значит, есть! Есть! - торжествующе крикнул старик и ударил ладонью по столу. - Есть, чертов ты сын, наша армия! А я из-за тебя чуть веры не лишился!

- Послушайте! - в бешенстве вскочил Андрей.

- Нет! - оборвал его отец. - Теперь ты меня слушай. Мой приказ. - Он встал из-за стола перед Андреем, грозя ему черным узловатым пальцем. - Под Сталинградом или в другом месте, про то не ведаю, набито много немецких танков. Немцы сюда их привезли. Чинить. Подлых рук ищут. Так вот тебе мой последний сказ, Андрей. Ты что хочешь с собой можешь делать, хоть в полицию иди служить. Мне до тебя дела нет! Я тебя из своей души вырубил. Но на завод... Слышишь? На завод... - он остановился, захлебнувшись кашлем. Бледный Андрей молча стоял перед отцом.