Непокорная

Б'oльшая часть мансарды предназначалась для хранения сена и соломы, но там также было и несколько разделенных обычными деревянными перегородками комнат, в которых ночевали слуги постояльцев гостиницы. Зажигать свечи здесь было запрещено, чтобы избежать пожара. Вместо них Йоханна увидела лампу, висевшую на противоположной стене и излучавшую тусклый свет. Окон в помещении не было, лишь два глазка, проделанных в фасадной стене.

По соседству звучала польская речь – там разместились слуги Колпацкого и обоих Смулковских. Для Йоханны это означало, что ей следует проявлять особую осторожность, чтобы другие не узнали, что она девушка. До Польши было еще далеко, и она не хотела, чтобы ее поймали и приволокли обратно в Аллерсхайм.

В комнатке не было кроватей, вместо них на полу лежало три соломенных тюфяка. Стулья и стол тоже отсутствовали, и Йоханне пришлось повесить свои вещи на деревянные гвозди, вбитые в стену. По крайней мере, Войслав поставил для нее ведро с водой. Несмотря на холод, Йоханна была рада возможности помыться в одиночестве. Не зная, когда придет ее брат, девушка торопливо сняла рубашку и окинула взглядом свое тело. Ее грудь все еще была маленькой, поэтому ее легко было скрыть под одеждой. Тем не менее Йоханна надеялась, что вскоре сможет избавиться от маскировки и снова предстанет перед светом в привычном наряде. За неимением мочалки девушка стала тереть тело ладонями, зачерпывая воду из ведра. Она спешила, чтобы, когда в комнату войдет Карл, он не застал ее полуголой. В то же время Йоханна надеялась, что ее брат не станет слишком долго засиживаться с Колпацким и остальными: за столом он выпил несколько бокалов вина, хотя и не привык к такому количеству алкоголя.

14

Тем временем Карл, сидя за столом с тремя поляками, боролся с отчаянием. В отличие от Йоханны, он редко говорил с матерью о польских родственниках и поэтому считал, что из-за смерти деда и дяди их побег обречен на поражение. Карл тоже не хотел возвращаться в Аллерсхайм и надеялся, что Казимеж и его друзья предложат ему выход из сложившейся ситуации. Поддавшись страху, Карл не замечал, что Казимежу и двум другим полякам доставляет удовольствие раз за разом подливать ему вино.

При жизни отца Карлу разрешали выпивать лишь пару бокалов вина в день, поэтому вскоре он почувствовал, как хмельной напиток ударил в голову. Сперва эффект был даже приятным: его сомнения и страхи, казалось, рассеялись. Однако после седьмого бокала у Карла сильно закружилась голова и ему приходилось держаться за край стола, чтобы не упасть со стула, а при попытке ответить на вопрос, заданный Тобиашем Смулковским, изо рта юноши раздалось лишь нечленораздельное мычание.

Колпацкий насмешливо посмотрел на него:

– Да он слабак!

– Он всего лишь мальчишка, – еле ворочая языком, возразил Бартош.

Он тоже порядком набрался, но готов был продолжать попойку, как и его товарищи.

– Я… я… – простонал Карл.

Внезапно ему стало так плохо, что вино и ужин запросились наружу. Карла уже рвало, когда кельнер схватил его за шиворот и выпихнул на улицу.

– Иди к навозной куче! – крикнул он Карлу, но тут же понял, что этот постоялец не стоит на ногах.

Кельнеру не хотелось возиться с пьяным. Он положил Карла рядом с навозной кучей и пошел в конюшню.

– Эй, парнишка! Позаботься о своем господине. Он хлебнул лишку, – крикнул кельнер Войславу.

Мальчик вскочил и выбежал на улицу. К этому времени уже наступила ночь и во дворе гостиницы горел один-единственный фонарь. Войслав отыскал в темноте Карла, лишь когда тот, исторгнув содержимое желудка, отчаянно застонал.

Единственное, что мог сделать мальчик в данной ситуации, – это не дать своему господину свалиться в навоз, а также поддержать его голову, чтобы Карл не захлебнулся собственной рвотой.

– Зачем же вы столько выпили, пан Кароль?! – отчаянно воскликнул Войслав.

Карл был слишком одурманен, чтобы что-то понять. Наконец рвотные позывы прекратились, и он тут же заснул. Храп юноши время от времени перемежался стонами.

Войслав не знал, что делать. В одиночку он не смог бы дотащить хозяина даже до конюшни, не говоря уже о том, чтобы поднять его по лестнице в комнату. Но мальчик не хотел оставлять Карла посреди улицы. Поэтому он отволок его в сторону, чтобы Карл не скатился в навоз, и побежал в конюшню.

– Не поможете ли вы мне довести пана Кароля до его комнаты? – спросил он у собравшихся слуг.

Те уже узнали от кельнера, что юноша сильно напился, и злорадно ухмылялись.

– Что, он даже на ногах не держится? За пару крейцеров мы донесем его наверх, – сказал один из слуг.

Своих денег у Войслава не было, а залезать в кошелек к Карлу ему не хотелось.

– Я спрошу у пана Яна, – сказал он, чуть снова не назвав Йоханну госпожой.

Проворный как белка, Войслав взлетел по лестнице и постучал в дверь комнаты.

– Это ты, Кароль? – услышал он голос Йоханны.

– Нет, это Войслав, – ответил мальчик. – Пану Каролю плохо, и он не может самостоятельно подняться по лестнице. Слуги согласны помочь, но лишь за вознаграждение.