Непокорная для Бешеного

Плевать.

Лешка все-таки всучил мне в руки пушку, прежде чем добровольно пойти на встречу с Чехом, подхватив те самые документы. Самоубийца. Но мне Лютого не жаль.

Лишь напоследок, когда я оглянулся и, прячась в темноте, поймал доверчивый Лешкин почти братский взгляд, сердце болезненно сжалось. Это все иллюзия. Фальшь. Мне хотелось видеть эту поддержку, хотелось почувствовать, что я… не один. Что за моей спиной, как раньше, всегда стоит лучший друг. Что он поможет в любой ситуации, спасет, если буду нуждаться, обнимет, когда будет хреново.

Все пыль. Давно этого нет и никогда не будет.

Разве можно так быстро простить предательство?

Ни за что.

Пистолет я держал наготове и пробирался дальше, осторожно и тихо, будто мышь. Только весом с центнер, но это уже подробности.

Под ногами скрипели разбитые кирпичи и грязный песок. У глухой полуразрушенной стены оказалась свалка. Я прикрыл локтем нос и прислушался.

Тихий вскрик снова пронзил мутную тишину.

Я метнулся дальше, съехал по куче камней, едва не кубарем, перелез сваленные ржавые трубы и, подкравшись к высокой заводской стене, побежал на звук.

Еще спуск, еще поворот. Тупик.

Впереди, под лапой широкой бледной лампы, что слабо потрескивала от морозного весеннего воздуха, появилась дверь. Облезлая и знакомая до трясучки.

Этот фонарь над козырьком среди полной кромешной тьмы, будто завлекал мотылька на смертельный свет.

Я готов сгореть.

Небо озарилось длинной ломанной линией, через несколько секунд загромыхало. Женский крик слился с грозой, а меня тряхнуло от дикой боли в груди. Если Варя потеряет малыша, я…

А что я? Уничтожу мир ради нее, только и всего.

Подошел ближе к двери, стискивая зубы до хруста эмали. Темная краска на покосившемся полотне давно потрескалась, пропустив наружу белое тело дерева.

На нем свежие разводы крови и вытянутые, размазанные отпечатки.

Я присмотрелся. Кто-то явно не хотел внутрь, цеплялся за край, царапал древесину, раня пальцы и ломая ногти, дрался до последнего.

Стало дурно, но меня вдруг накрыла холодная и неприступная уверенность. Я даже не понял, как оказался внутри здания, и как один из появившихся навстречу амбалов рухнул, отлетев к стене и забрызгав все кровью.

Оглушенный выстрелом я поморщился и выстрелил снова.

Еще один брякнул лицом вниз. Треск и гул прокатился по длинному мрачному коридору, а из глубины, словно отвечая, послышался новый Варин вопль. Сильнее прежнего.

Когда из-за поворота вынырнул еще один амбал, я укрылся за пожарным щитом, дождался, пока тот выпустит обойму, и, мельком выглянув, прицельно выстрелил. Да только ухо ему царапнул, отчего разозлил. Он, отбросив пушку в сторону, метнулся зигзагом ко мне, на ходу вытаскивая из кармана нож.

Здесь было тесно для маневров. Я попятился, намереваясь выскочить наружу, но там меня тоже уже ждали.

Не знаю, как вывернулся и не подставил башку под пули, но сумел выстрелить — грузное тело повалилось к стене, и на улице на короткое мгновение все затихло.

Гром над головой, словно подсказывал, что это еще не конец.

Над головой свистнуло, я пригнулся, за плечом разлетелось в щепки полотно двери.

Боковой взгляд уловил мельтешение со стороны завода. Я наугад выстрелил. Враги рассыпались в стороны, словно муравьи. Попрятались, но через миг снова поперли в мою сторону. Фигур было много, больше десятка, если не два. Их черные тени неумолимо приближались.

Я хлопнул остатками двери, прячась внутри здания, зачем-то опустил засов и тут же встретился с уцелевшим противником. Он потянулся к моей шее острием ножа, но я успел уклониться и подсечь. Явно Чех дал приказ привести меня живым. Вел себя вышибала довольно аккуратно и планировал лишь вырубить.

У меня нет приказа оставлять в живых, я дрался безрассудно и отчаянно.

Одна пуля с сухим треском вошла в стену за спиной нападающего, еще одна срикошетила от железной решетки около двери и впилась мне в бедро. Я даже не дернулся, будто не почувствовал. Прижал противника к бетонному полу и, хмелея от ярости, ударил локтем в квадратный затылок. Боров тут же затих, рука, что сжимала мою шею, ослабилась.

Топот, голоса… музыка, плач Вари. Все смешалось в жуткий мюзикл, в котором я оказался главным героем.

Чех ведь прекрасно понимал, чем все закончится. Он знал, что я сам себе выкопаю могилу и пойду на все ради этой голубоглазой девочки. Он прекрасно видел мое отчаяние и решительность, просто дал время созреть. Ему так интересней. Без сильных чувств не получилось бы такого размаха, я бы просто свалил в туман, оставив Береговую братцу. Пусть бы Лешка разбирался сам.

Высокий голос, будто родившись в моей голове, пронзил мнимую тишину, и я бросился в единственное место, куда могли спрятать мою девочку.

Цепи, железо, кровь…

Здесь этой конченный псих ломал мне волю, но я, сука, — Бешеный Волчара, не сдаюсь так просто!

Дверь была открыта настежь.

Позади слышались голоса и топот тяжелых ног, но урод, что оказался внутри, будто не слышал ничего. Ни выстрелов, ни драк. Он планировал довести начатое до конца.

По скошенному затылку в шрамах я узнал Зубра.