Непокорная для шейха (СИ)

И когда он вошел в меня — медленно, словно не испытывал такого же безумия, как и я, меня выгнуло дугой на шелковых простынях. С замиранием сердца я вбирала его неспешное скольжение, пульсирующую головку члена, прижимая к себе еще сильнее, буквально вонзая ногти в смуглую широкую спину Висама. А он все двигался, проникая в меня сводящими с ума медленными движениями, вглядывался в мое лицо, не разрывая зрительный контакт ни на миг. Умело, неспеша, растирая изнутри пылающие стенки, заполняя собой. Сворим членом. Своей властью. Своим безумием, которое стало одним на двоих. Меняя угол проникновения, задевая такие чувствительные точки, о которых я даже не подозревала прежде.

Все мои эмоции читались на моем лице. И мой супруг продолжал проникать в меня чувственными толчками, одновременно овладевая моей волей посредством ментального вторжения.

— Хабиби! — прохрипел Висам, погружаясь в меня на всю длину, замер, позволяя мне справиться с шоком глубокого проникновения… И не кончить на его члене в ту самую минуту. Я и так держалась из последних сил.

Слова забылись. И судорожно втянув воздух, я толкнула бедра навстречу, подстраиваясь под чувственный темп. Висам не стал меня мучить дольше, чем я смогла бы выдержать. Ускорил толчки, растирая ноющие стенки киски, постепенно усиливая темп до глубоких толчков.

Эйфория стала невыносимой. Сконцентрировалась внизу живота, отмеряя время до взрыва мерцанием сладостной аритмии. Я чувствовала, как первые языки пламени уже разгораются, рвутся наружу, круша границы нечеловеческой мощью подступающего оргазма.

Меня затрясло в чувственной лихорадке с наплывами безумного экстаза. Время ускорило бег, чтобы сразу, не дав опомниться, накрыть лавиной мощного, неконтролируемого оргазма.

Под аккомпанемент взбесившегося сердца — собственного и чужого, ощущаемого кожей. Под засасывающий водоворот тьмы его взгляда. Висам продолжал удерживать мое выгибающее в сладострастных судорогах тело, и лишь на пике моей эйфории позволил себе усилить проникновение. Его глаза потемнели, из груди исторгнулся хриплый рык освобождения.

— Я люблю тебя, — ворвался в мое перевернутое в хаосе сознание его голос.

— И я тебя, — выдохнула в губы Висама, едва соображая, что вообще происходит и что я в этот момент говорю.

Что я просто физически и ментально не могла соврать, я пойму позже…

А дальше время вновь перенесло нас в иное измерение. Там не существовало прошлого. Не существовало будущего в наших мыслях. Только настоящее.

Там мы занимались любовью до первых лучей рассвета, пробившихся в окна покоев. Там я впервые за все время была абсолютно счастлива и не хотела, чтобы эта ночь кончалась.

Утро неминуемо несло с собой разочарование. Отрезвление. Я знала, что на меня гарантировано обрушится чувство вины. Что я не имею права позволить себе быть счастливой после всего, что произошло между нами. Что несмотря на то, что я хочу быть с Висамом Аль-Махаби, мне придется похоронить право на счастье и наказать его за похищение. И заодно наказать себя. Никто не знал, как скоро я об этом пожалею.

Но утром я все еще перебывала в сладком дурмане, отравленная токсином мощной радости. Мне казалось, что за спиной выросли крылья. Я не отталкивала Висама, грелась в его объятиях, и ничто не могло погасить счастливую улыбку на моих губах.

Мы выбрались из постели довольно поздно. И практически сразу к нам явился эмир вместе с Амани. Оставалось надеяться, что никто из них не потребует простыню со следами крови. И слава Аллаху, обошлось.

Я уже облачилась в роскошную абайю. Висам настоял, чтобы я надела украшения из махра. Моя шея едва не согнулась под тяжестью платинового ожерелья с бриллиантами, которые были приобретены на «Сотбис» специально для свадебного подарка. Даже в мягких сандалиях сверкали изумруды. Я вряд ли когда-то привыкну к такой роскоши.

Давуд с каменным лицом обнял сына, скупо поцеловал в лоб. А когда повернулся ко мне, я непроизвольно вздрогнула.

Его жесткий взгляд, направленный прямо в душу, начал меняться с поразительной скоростью. Скользнул по моей шее, загорелся огнем, и я лишь крепче сжала руку своего мужа. Сердце забилось от невысказанной угрозы. К ненависти и презрению эмира я привыкла. Но к тому, что сейчас буквально искрило в его черных глазах, привыкнуть было невозможно. И понять — тоже. А может, я не хотела признаться себе, что теперь его ненависть граничила с похотью.

«Все хорошо. Ты теперь под защитой своего мужа. Он не посмеет», — убедила себя, вцепившись в пальцы Висама, как в спасительный трос.

И все равно, когда Давуд подошел ко мне и обнял — механически, без проявления каких-либо чувств, тело как будто окаменело. Тревога упала на плечи тяжелым камнем, и я с трудом восстановила сбившееся дыхание. Успокоилась немного, когда ко мне шагнула улыбающаяся Амани и обняла, как родную дочь.

— Я говорила, что все будет хорошо, Кира, — шепнула она по-русски. — Ты светишься счастьем, как истинная жена будущего эмира.

Эта женщина видела на меня насквозь. Перевела взгляд на сына, и в ее глазах мелькнули слезы счастья.