Непокорная невеста

— Миледи, не забудьте, что сначала нужно обмакнуть в чашу ветки!

Раймонд, передразнивая простонародный говор. Тости, прошептал ей на ухо:

— Упаси вас Боже, миледи, забыть такую важную вещь, как ветки.

Джулиана сердито обернулась, но Раймонд стоял с невинным видом, изображая серьезность. Они вместе подошли к деревцу и обмакнули ветвь в чашу. Крестьяне запели громче, а Джулиана сказала:

— Это поможет дереву проснуться после долгого зимнего сна.

— Несомненно, — вежливо кивнул Раймонд, прислушиваясь к словам песни.

Они нагнули еще одну ветку, повторили ритуал.

— Мы делаем это во имя весны, во имя возрождения жизни, — сказала Джулиана.

— Ты говоришь о дереве?

— О чем же еще?

Джулиана пожала плечами, стиснутая в его объятиях. Ей казалось, что она защищена от всего мира сияющей золотой оболочкой. Пение доносилось откуда-то издалека, и Джулиана не разбирала слов — она слышала лишь голос Раймонда, ощущала только его запах. На черном небе сияли ослепительно яркие звезды, но куда ярче горели глаза Раймонда.

Джулиана хотела отстраниться, но он обхватил ее рукой за талию и напомнил:

— А как же дерево?

Джулиана поняла, что не сможет вырваться из его объятий. Оставалось только молиться, чтобы мучительный ритуал скорее закончился. Джулиана сама не знала, чего она хочет. Разумеется, она хотела Раймонда. Хотела, но боялась.

Боялась? Но кого? Мужчину, который ни разу не поднял на нее руку?

В конце концов, что такое плотская любовь — всего лишь животный акт, который не имеет ни малейшего значения.

Джулиана сердито фыркнула, сердясь на себя за глупость. За глупость — и еще за проклятое томление, охватившее все ее существо.

Когда они наконец вернули Тости чашу, Джулиана щумно вздохнула с облегчением.

Но тут Раймонд улыбнулся, и она вся застыла. Его улыбка лишала ее сил, делала беспомощной и беззащитной. Слава Богу, Раймонд отвернулся, заговорил с Солсбери. Почему его улыбка казалась ей такой пугающей?

Серфы разбрелись по деревне, оглашая окрестности радостными криками. Слуги из замка тоже веселились вовсю.

— Миледи, давайте я вас подсажу, — предложил Солсбери и сложил пальцы ковшом, чтобы ей удобней было подняться в седло.

Она посмотрела на беззубого старика, в ответ он улыбнулся и дружелюбно шлепнул ее по колену:

— Вы храбрая женщина, миледи. Я вам это говорил еще три года назад. Храбрей, чем любой мужчина. Только помните об этом.

Джулиана была благодарна старому охотнику за поддержку.

— Да, буду помнить.

Она огляделась по сторонам в поисках Раймонда и увидела, что он разговаривает с крестьянами. Надо бы и ей поговорить с ними, но не хотелось портить Раймонду удовольствие — он явно наслаждался не-привычной для него ролью господина. Заодно можно было попробовать потихоньку улизнуть. Мысленно проклиная себя за трусость, Джулиана тихонько сказала:

— Я, пожалуй, вернусь в замок.

Солсбери посмотрел на нее, потом на Раймонда и покачал головой:

— Это не поможет.

Но Джулиана все-таки сделала по-своему. Она пустила лошадь во весь опор. Ветер свистел в ее ушах, копыта звонко стучали по дороге, идущей через лес — лошадь тоже торопилась назад, в тепло конюшни. Руки у Джулианы замерзли, и она спрятала их в рукава. Сзади все было тихо — свита отстала. Должно быть, Раймонд задержался с Изабеллой и Жоффруа. Когда он вернется в замок, Джулиана уже будет лежать в постели, делая вид, что уснула.

Но тут сзади донесся отчетливый цокот копыт. Кажется, всего один всадник? Джулиана обернулась в седле и увидела конника, несущегося по дороге. За его плечами развевался черный плащ. Было далеко, но Джулиана была уверена, что видит, как во мраке звездами блеснули глаза. В первый миг ей померещилось, что за ней гонится сам дух зимы, и Джулиана пришпорила коня. Преследователь догонит ее, повалит на землю, и тогда… Ее охватило неистовое возбуждение. Чего же все-таки она хочет?

Черный жеребец поравнялся с ее кобылой, и Джулиана услышала голос Раймонда.

— Джулиана, ты забыла перчатки.

Она выдернула из его руки свои перчатки, но он этим не удовлетворился:

— Протяни руки.

Она обреченно повиновалась. Однако ничего страшного не произошло: когда его пальцы коснулись ее ладоней, Джулиана ничего не почувствовала — руки онемели от холода. Тихо и смиренно, чтобы Раймонд не догадался о бушевавшей в ее душе страсти, Джулиана сказала:

— Я вижу, ты обогнал остальных.

— А за нами никто не едет.

Она обеспокоенно оглядела пустынную дорогу.

— Но почему?

— Мои родители и их свита предпочли остаться в деревне, на празднике.

— Это ты подговорил крестьян, чтобы они их задержали!

Раймонд чуть приподнял брови:

— Мои родители здорово набрались. С какой стати я буду их урезонивать? Кроме того, мне нужно с тобой поговорить.

Внутри у нее что-то екнуло. Стараясь казаться спокойной, Джулиана скрестила руки на груди, но, поскольку взгляд Раймонда немедленно остановился на ее груди, пришлось взяться за луку седла.

— Так что такое?

— Ты, кажется, меня избегаешь?

— С чего ты взял? — деланно изумилась Джулиана. — Разве это возможно?

— Я давно хотел поговорить с тобой, но днем тебя никогда нет рядом — ты без конца занята делами.