Непокорная тигрица

— Но ведь при этом обязательно присутствует священник, а новобрачные произносят клятву. Мы... — Ошеломленная услышанным, Анна замолчала на полуслове. Какая же она глупая, ведь китайцы — язычники. Они могут совершенно безнаказанно обменивать и даже продавать женщин. И нет абсолютно никакого различия в том, кто она — первая или вторая жена. В любом случае ее могут продать или выбросить на помойку, как выбрасывают старые вещи. Богатый китайский мужчина может написать на бумаге фальшивый брачный договор, а потом, не нарушая закона, убить свою новую жену. Палач, несомненно, считает, что все это вполне в духе времени и именно так поступают цивилизованные люди.

— Вы не можете жениться на белой. Ваши китайские друзья будут просто шокированы. Вы будете изгнаны с императорского двора. Вы... — бормотала она, пытаясь найти какой-нибудь убедительный довод, чтобы покончить со всем этим фарсом.

Выслушав ее, он только удивленно пожал плечами.

— Нам иногда дарят белых женщин. Обычно это проститутки, но они такие же красивые, как и ты. В конце концов все они умирают от неизлечимых болезней, причем независимо от того, какому мужчине принадлежали — китайцу или англичанину.

Она пристально смотрела на него, понимая, что все, что он сказал, чистая правда.

— Я — не проститутка, — пролепетала Анна.

— Конечно нет, — спокойно согласился он. — Ты — моя вторая жена.

— До тех пор, пока вы не убьете меня.

Палач вдруг оживился, и на его лице появилась какая-то странная улыбка.

— Совершенно верно, — подтвердил он.

Анна понятия не имела о том, что за человек этот императорский палач. Может, он просто сумасшедший? А может, и то и другое? Анна ничего о нем не знала и поэтому решила переключиться на то, что было в ее власти. Она снова протянула свои связанные руки.

— Ваша новая жена не должна быть закованной в кандалы, — заметила она. — Ведь вы занимаете довольно высокое положение. — Сказав это, она тут же мысленно упрекнула себя: «Какая же я глупая! У меня все равно нет никакой надежды на спасение». И действительно, находясь на этой большой лодке, где повсюду снуют солдаты и слуги, она вряд ли смогла бы совершить побег, даже если бы с нее сняли цепи. И все-таки в ней еще теплился крохотный огонек надежды. Нужно избавиться от этих оков, а там видно будет.

— И от нее не должно так ужасно вонять, — медленно, растягивая каждое слово, произнес палач.

— Тогда разрешите мне принять ванну.

Чжи-Ган не ответил. Он по-прежнему продолжал смотреть на нее. Его взгляд уже не был таким напряженным. Казалось, он смотрел сквозь нее, думая о чем-то другом, и все же она явственно ощущала на себе его взгляд. Он давил на нее так, что у Анны появилось ощущение, как будто на ее плечах лежит тяжелый груз. Она потерлась спиной о стену. Как бы ей хотелось занять более удобное или, скорее, более достойное положение. Ей хотелось, чтобы с ее рук сняли цепи, чтобы ей позволили принять ванну. А лучше и то и другое. Все что угодно, только бы не думать о...

— Неужели ты не можешь просто спокойно сидеть?

Анна замерла на месте, пытаясь понять, что ему от нее нужно, и с нескрываемым интересом посмотрела на палача. Она прожила в этой стране уже десять лет и считала, что понимает китайцев лучше, чем кто-либо другой. Однако этот мужчина казался ей каким-то особенным. То он был жестоким и беспощадным, то спокойным и рассудительным. Там, где нужно проявлять хладнокровие и ясность ума, он почему-то демонстрировал безудержную ярость... Прищурившись, Анна внимательно посмотрела на него. Сейчас он был абсолютно спокоен, и она поняла, что последняя вспышка гнева была всего лишь демонстрацией силы, не более того. Но зачем ему это нужно?

А самое главное, почему это так волнует ее? Какое ей дело до того, что задумал этот человек? По своему опыту Анна уже знала, что высокопоставленные китайские чиновники всегда что-то замышляют. Если она даже разгадает его намерения и сможет понять человека, который с детства приучен хитрить и изворачиваться, то какую пользу извлечет для себя?

Анна вновь потрясла руками, и ее цепи громко зазвенели.

— Какой смысл обреченной на смерть второй жене сидеть спокойно? — пытаясь поддеть его, спросила она.

— Чтобы приготовиться к смерти.

Значит, в этой игре призом является ее жизнь.

— А что, если я уже приготовилась к смерти? — спросила она и тут же испугалась, ибо знала, что совершенно не готова к этому.

— В таком случае твои тело и душа должны пребывать в мире и покое в ожидании последнего суда.

— Вы рассуждаете совсем как христианин, — задумчиво произнесла Анна. Конечно, миссионер не должен говорить подобные вещи, но она все-таки не сдержалась. Внутри нее словно загорелась какая-то искра, проснулся интерес к жизни. Такого она уже давно не испытывала.

Пока она была занята своими мыслями, мандарин медленно наклонился вперед и с силой обхватил руками маленький столик. В его глазах появился темный огонь. Анна заметила, как от напряжения у него даже побелели костяшки пальцев.