Непокорное сердце

Шана даже не догадывалась, какое зрелище она представляла для внимательных голодных глаз, желавших увидеть ее в таком виде.

Торн рассматривал ее прекрасный силуэт, который был освещен мерцающим пламенем свечи. Своими изящными руками Шана убрала волосы на спину, и отчетливо стали видны ее бледно-золотистые, податливо трепещущие, с розоватыми, сосками груди. Сердце графа готово было вырваться наружу. Эти милые очертания вызвали бы желание у любого мужчины, только евнух остался бы равнодушным. Хотя Торн и почувствовал боль, но все же он слегка повернулся, чтобы полнее насладиться созерцанием ее форм.

Совершенно случайно Шана посмотрела через плечо и увидела, что его глаза были открыты, и в них появился какой-то непонятный, странный блеск. И хотя граф видел ее обнаженной раньше, она все-таки почувствовала необъяснимое волнение и смутилась.

Поспешно Шана вдела руки в рукава и поправила сорочку. Она поняла, что провозилась очень долго, затем погасила огонь и разгребла угольки в очаге. Наконец девушка выпрямилась, повернулась и осмотрелась, и только сейчас поняла, что ей негде спать.

Но не только она пришла к такому выводу. Торн нахмурился.

– Где ты спала прошлой ночью?

Шана прикусила губу.

– На стуле рядом с кроватью, – наконец сказала она.

– А предыдущую ночь? – Граф нахмурился еще сильней. Он подозревал, что ответ его не устроит.

И оказался прав. Шана указала на место рядом с дверью.

– Там, – тихо призналась девушка.

Торн рассердился. Слегка морщась, он подвинулся, его бровь высокомерно поднялась, и он молча дал ей понять, чтобы она присоединилась к нему.

У Шаны округлились глаза, когда она поняла, чего он хочет.

– Нет, – быстро сказала она. – Торн, я не могу. Что, если я прижму твою ногу и сделаю тебе больно?

Но Торн уже успел заметить фиолетовые круги у нее под глазами.

– Ты больше навредишь мне своим упрямством, – сердито сказал он. – Может быть, ты уже поняла, что я еще могу быть таким же упрямым?

Он отбросил в сторону простыню, словно собирался встать. И, его уловка удалась. Шана тут же подбежала к нему, укладывая его своими маленькими руками назад.

– Да, ты упрямый, – сердито объявила она, – и к тому же – дурак!

Шана уже лежала рядом с ним, а Торн наслаждался легкой победой. Если бы все можно было завоевать так легко и за такую награду!

Мускулистая фигура графа возвышалась на узком тюфяке, и Шане ничего не оставалось, как повернуться на бок и прижаться к его здоровой стороне. Торн заботливо обнял ее. Она не напряглась и не отодвинулась, как он ожидал, а прильнула к нему, слегка при этом вздохнув. Свободной рукой граф взял прядь ее золотисто-медовых волос, разметавшихся у него на груди, намотал их на руку и уснул.

На следующее утро, когда Торн проснулся, ничего не изменилось.

Еще через два дня Шана попросила его встать. С ее помощью он поднялся и прохромал по домику. Мускулы не слушались его, они были напряжены и болели. Он весь вспотел и ослаб. В таком состоянии, взмокший и слабый, граф кое-как добрался до тюфяка, словно он был не взрослым мужчиной, а однодневным котенком. И сразу же прохладные, нежные женские руки вытерли ему пот со лба, накрыли простыней до пояса и подали ароматного успокоительного чая.

Неожиданно Торну пришло в голову, что Шана не изъявляет особого желания возвращаться в Лэнгли. Домик укрыл их, но даже Торн видел, что это было очень маленькое жилье, лишенное элементарных удобств. У Шаны оставалось только два платья, не было служанки, чтобы обслуживать ее, не было слуг, которые бы готовили и подавали пищу. Он пришел к выводу, что принцесса была самостоятельной девушкой, так же, как и он был самостоятельным человеком.

Торн почувствовал себя несколько неловко, потому что понял, что неправильно судил о своей жене. Несмотря на то, что она обладала железной волей, в ней скрывалась нежность, которую он не замечал до сего дня.

Граф был немного удивлен тем, что его не раздражало то, что он был ограничен в движениях. Это он заметил, подтрунивая над собой. Ведь Торн не принадлежал к той группе людей, которые проводят свои дни в праздной лежке, теряя драгоценное время попусту.

Де Уайлд не мог оторвать глаз от жены, так как она представляла собой потрясающее, великолепное зрелище. Она двигалась по домику, преисполненная грации и изящества, подбрасывая хворост в огонь, на котором кипел чугунный горшок. Торн потеплевшим взглядом смотрел на ее плотные упругие бедра, когда она наклонилась к закипавшему супу. Ее миленькое личико было серьезным и сосредоточенным, когда она внимательно отбирала одну траву, потом другую, прежде чем поднять крышку и добавить в суп пригоршню каждой. Торн не мог отрицать, что от этого зрелища его охватывало удовольствие. Именно это, задумчиво заметил граф, он меньше всего ожидал найти в ней. Но все равно ему это было очень приятно. Да, это радовало его, ему нравилось смотреть, как она хлопотала у огня, как готовила пищу для них… нет, не для них… Для него.