Читаем Непокорные полностью

Скоро Грейс уже сидела за нашим столом, пытаясь отдышаться. «Скарлатина», – произнесла она. Грейс бежала целых две мили от фермы Меткалфов. Ее мать не вставала с постели уже три дня и две ночи, вся горячая и мокрая от пота. Временами она просыпалась и в эти нечастые моменты принималась плакать по своим давно умершим детям.

Грейс рассказала, что отец вызывал доктора и тот сказал, что у пациентки слишком много крови и вся эта кровь кипит у нее внутри. Грейс говорила, а я смотрела на маму, на ее мрачно сжатый рот. Доктор поставил пиявок, но они не помогли. Пиявки становились все толще, а мама Грейс все слабее.

Моя мама встала. Я смотрела, как она кладет в корзину чистые тряпочки, баночки с медом и настойкой бузины.

– Альта, принеси наши плащи, – сказала она. – Нам нужно спешить, девочки. Если лекарь продолжит пускать ей кровь, боюсь, она не переживет эту ночь.

Луна была скрыта за тучами и моросью, так что я едва могла разглядеть, куда ступаю. Мама решительно шагала вперед, крепко держа меня за руку. Рядом тяжело дышала Грейс.

В темноте, за взвесью мелкого дождика, мне не было видно мамину ворону, но я знала, что она летит вперед над деревьями и это придает маме сил.

Мы прошли только полпути, когда дождь пошел сильнее. Вода стекала по капюшону прямо в глаза. В спешке я забыла свои перчатки, и теперь руки онемели от холода. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я увидела вдалеке приземистый домик Меткалфов с желтыми от света свечей окнами.

Мы нашли Уильяма Меткалфа склонившимся у постели больной жены. Лекаря не было видно. Спальня была уставлена зажженными свечами, их было по меньшей мере два десятка: больше, чем мы с матерью сжигали за месяц.

– Мама не переносит темноту, – прошептала Грейс.

Мама Грейс лежала на кровати: казалось, будто она спит. Но только я ни разу не видела, чтобы люди спали так. Грудь Анны Меткалф под сорочкой поднималась и опадала слишком часто. В прыгающем свете свечей я могла видеть, как трепещут ее веки. Затем она открыла глаза и, привстав, закричала, отдирая пиявку с виска, прежде чем обессиленно снова опуститься на кровать.

– Cвятая Мария, Матерь Божья, – бормотал Уильям Меткалф над обмякшей женой, – молись за нас, грешных…

Неожиданно он повернулся, видимо, заслышав наши шаги. Я увидела, что он прижимает к губам нитку малиновых бусин, которую быстро спрятал в карман штанов.

– Какого дьявола вы здесь делаете? – спросил он. Его лицо осунулось от усталости и было почти таким же бледным, как у жены.

– Это я их привела, папа, – сказала Грейс. – Достопочтенная Вейворд может помочь. Она разбирается…

– Наивное дитя, – злобно перебил ее отец. – То, в чем она разбирается, не спасет твою мать, а лишь обречет ее душу. Ты этого хочешь для нее?

– Пожалуйста, Уильям. Прояви благоразумие, – тихо сказала моя мама. – Ты же видишь, от пиявок ей становится только хуже. Твоя жена напугана, ей больно. Ей нужно охладить лоб, дать мед и бузину – чтобы успокоить ее.

Не успела она это сказать, как Анна застонала. Грейс заплакала.

– Пожалуйста, папа, пожалуйста, – выговорила она.

Уильям Меткалф посмотрел на жену, потом на дочь. На его виске запульсировала жилка.

– Ладно, – сказал он. – Но ты отойдешь от нее, если я скажу. И если она умрет, это будет на твоей совести.

Мама кивнула. Она принялась убирать пиявок, попросив Грейс принести кувшин воды и чашку. Когда все принесли, она встала на колени у кровати и попыталась напоить Анну, но вода только текла мимо, по подбородку. Мама положила ей на лоб влажную ткань. Анна что-то бормотала, я видела, как она сжимает и разжимает кулаки под простыней.

Я села рядом с мамой.

– Ты попытаешься дать ей настойку бузины? – спросила я.

– Она очень слаба, – ответила мама, понизив голос. – Я не уверена, что ее организм примет настойку. Скорее всего, мы пришли слишком поздно.

Она достала из корзины склянку с бордовой жидкостью и откупорила ее. Затем поднесла ко рту Анны пипетку и сжала. Темные капли упали на губы, окрасив их.

В этот момент все тело Анны охватила дрожь. Ее глаза открылись, сверкнув белым. В уголках рта выступила пена.

– Анна! – Уильям бросился к жене, оттолкнув нас прочь. Он попытался удержать ее тело, чтобы оно не тряслось. Я обернулась и увидела, что Грейс стоит в углу комнаты, зажав рот ладонями.

– Грейс, не смотри, – сказала я ей, бросившись через комнату. Я закрыла ей глаза своими ладонями. – Не смотри, – повторила я; мои губы были так близко от ее лица, что я чувствовала нежный запах ее кожи.

Комнату заполнили ужасные звуки: скрипы трясущейся деревянной кровати, голос Уильяма Меткалфа, снова и снова повторявший имя жены.

А потом стало тихо.

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что Анна Меткалф умерла.


– Почему ты не спасла ее? – спросила я маму по дороге домой. Все еще шел дождь. Холодная грязь просачивалась в мои башмаки. Те, что отдала мне Грейс.

– Я пыталась, – ответила мама. – Но она была слишком слаба. Если бы Грейс позвала нас раньше…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Айседора Дункан. Модерн на босу ногу
Айседора Дункан. Модерн на босу ногу

Перед вами лучшая на сегодняшний день биография величайшей танцовщицы ХХ века. Книга о жизни и творчестве Айседоры Дункан, написанная Ю. Андреевой в 2013 году, получила несколько литературных премий и на долгое время стала основной темой для обсуждения среди знатоков искусства. Для этого издания автор существенно дополнила историю «жрицы танца», уделив особое внимание годам ее юности.Ярчайшая из комет, посетивших землю на рубеже XIX – начала XX в., основательница танца модерн, самая эксцентричная женщина своего времени. Что сделало ее такой? Как ей удалось пережить смерть двоих детей? Как из скромной воспитанницы балетного училища она превратилась в гетеру, танцующую босиком в казино Чикаго? Ответы вы найдете на страницах биографии Айседоры Дункан, женщины, сказавшей однажды: «Только гений может стать достойным моего тела!» – и вскоре вышедшей замуж за Сергея Есенина.

Юлия Игоревна Андреева

Музыка / Прочее