Непокорный

Она отставила стопку тарелок, подошла к двери, сама открыла ее и вышла на крыльцо. Бросила взгляд в сторону гор, где они провели несколько дней, и Уэйд увидел, как она прикусила губу. Ему никогда не забыть эту привычку, которую она передала сыну. Он подавил вздох. Стоило ему увидеть, как она прикусывает губу, и он тут же испытывал желание обнять ее, прижать к себе, избавить от волнений и дурных предчувствий, которые она пыталась скрыть. Уэйд закрыл за собой дверь, подошел к ней и коснулся левой рукой ее щеки, проведя пальцем по губе, которую она прикусила. Почувствовал, что губа чуть припухла. Он с трудом сглотнул. Ему хотелось ощутить под рукой все ее тело, а не только щеку. Но он не посмел.

Спустившись по ступенькам, он подождал, пока она не оказалась рядом, и отошел от дома. Ему не хотелось, чтобы Джефф услышал хотя бы часть их разговора. Они отошли к дальней стороне загона, где он, с трудом подбирая слова, несколько минут наблюдал за лошадьми.

Облокотившись на верхнюю перекладину, он вновь ощутил запах роз, который всегда исходил от Мэри Джо.

— Ты можешь положиться на Эда и Такера, — осторожно начал он. — А теперь тебе хватит лошадей и для новых работников.

Мэри Джо не сказала ни слова, просто ждала. Он повернулся и посмотрел на нее. Ее лицо в лунном свете казалось бледным, глаза расширились, губы слегка дрожали. Она выглядела невыносимо красивой и ранимой… а еще — желанной. Хотя теперь он уже знал, что она обладает силой.

Но сознание ее силы ничуть ему не помогло. Хотя должно было бы. Уэйд хотел быть рядом с ней, пусть даже толку от него теперь никакого. Он окинул взглядом ранчо, которое за короткий срок стало для него домом, крыльцо, где он сидел и разговаривал с ней. Сарай, где он впервые занимался с ней любовью.

Уэйд отвернулся.

— Завтра я еду в город, — отрывисто произнес он, не глядя на нее. — Если не вернусь до следующего утра, поезжай в город и забери деньги из банка.

Наступила недоуменная тишина.

Он ждал вопросов. Знал, что на этот раз они последуют. Так оно и вышло.

— Почему?

— Потому что банк могут ограбить.

Теперь пауза была дольше. Он посмотрел ей в лицо и увидел, что ее мучают ужасные подозрения.

— Не ты? — Нет.

У нее немного отлегло от сердца, хотя было ясно, что он имел в виду, когда велел забрать деньги. Наконец она задала вопрос, которого он ждал, хотя и не мог ответить на него полностью.

— Откуда ты знаешь?

Он крепко сжал перекладину забора, едва ощущая занозу, глубоко вонзившуюся ему в ладонь.

— Я случайно встретил… людей, которых когда-то знал. Они хотели, чтобы я присоединился к ним.

Снова наступила тишина. Гнетущая тишина. Она боялась задавать вопросы не меньше, чем он — отвечать на них.

— Друзья?

— Нет.

— Тогда почему…

— Им кое-что обо мне известно. Снова тишина. Тяжелая, мертвая, холодная тишина.

Потом новый вопрос.

— Что ты убил тех людей? — прозвучало почти с надеждой.

Уэйд почувствовал, как в душе его что-то умерло. В который раз.

— Нет, другое.

На этот раз молчание продлилось еще дольше. Он услышал, как она с трудом перевела дыхание.

— Тогда ты не можешь пойти к Мэтту, — произнесла Мэри Джо.

Это было утверждение, а не вопрос. Он промолчал. Заржал конь и принялся нервно бить копытом, нервничая на новом месте. Уэйд обрадовался, что можно отвлечься.

— А если мне пойти к Мэтту или рассказать кому-нибудь, то Мэтт заинтересуется, откуда я знаю… — Ее речь оборвалась.

— Если ты этого не сделаешь, то будешь разорена и твои соседи тоже, — договорил он тихим бесстрастным голосом.

— Ты что-то затеваешь, — едва слышно произнесла она. Внезапно Мэри Джо прильнула к нему всем телом, и он обнял ее, почувствовав, как она дрожит. Ее голова опустилась к нему на грудь, и рубашка в том месте стала влажной. Ему хотелось сказать ей, что все уладится, но он понимал, что так не получится. После событий, которые должны произойти завтра, у него будет три выхода: пуля, петля или тюрьма. Он предпочитал первое. Тогда, возможно, Мэри Джо и Джефф никогда не узнают о том, что он скрывал многие годы. Его молчание ответило за него.

— Я люблю тебя, Уэйд, и мне все равно, что случилось в прошлом.

Это была мольба, простая и ясная, пронзившая его насквозь. Он знал, она способна смириться с тем, что он расправился с людьми, убившими ребенка. Но что будет, если она узнает, как много лет назад он молча стоял в стороне, когда совершались набеги на фермы, где расстреливали всех мужчин. И взрослых, и совсем еще юных, многие из которых, вероятно, еще не начали бриться. Тогда она перестанет его любить. Она начнет презирать его так же сильно, как он презирал себя все эти годы. Следует все ей рассказать. Он расскажет ей, и тогда она его отпустит.

Но он не мог так поступить. Слова не шли с языка.