Непокорный

Дверь в переулок обычно не используется для приема. Главный вход находится со стороны Юнион-авеню и используется для посетителей и прибывающих гостей. Через заднюю дверь выкатывают наших пациентов, накрытых простыней, и везут в морг.

— Ты здесь. — Аннет, еще одна медсестра, приветствует меня благодарной улыбкой.

Ее глаза выглядят усталыми, но не столько от недостатка сна, сколько от работы рядом с умирающими. Требуется определенный тип людей, чтобы переносить тяжелый груз того, что мы делаем, и я всегда чувствовала, что Аннет лучше подошла бы для чего-то более легкого, более обнадеживающего, например, родовспоможения.

— Долгая ночь?

— Разве они не все такие? — Она хватает свою сумку и приглаживает волосы, выбившиеся из конского хвоста. — Уолтер ждет тебя.

Тонкая струйка облегчения согревает мою грудь. Никогда не знаю, увижу ли я снова живого пациента, когда моя смена закончится. Когда Уолтер появился несколько недель назад, он все еще был общительным. Любил рассказывать мне старые военные истории. Несколько дней назад мужчина притих, а теперь даже не открывает глаза.

Хватаю свою книгу и направляюсь прямо в его комнату. Ему нравятся истории о героизме, поэтому я взяла книгу в библиотеке, и хотя не уверена, что Уолтер меня слышит, я все равно ему читаю.

Несколько часов спустя наношу визит в комнату, где оставила красивого пьяницу. Ожидаю, что парень уже проснулся, но он не сдвинулся с того положения, в котором мы его оставили.

Из его приоткрытых губ доносится тихий храп. Даже с дневной темной щетиной на щеках его кожа выглядит гладкой, без изъянов. Укол зависти скручивает мне внутренности. Этот парень должно быть регулярно делает процедуры по уходу за лицом.

Удовлетворенная тем, что парень все еще дышит…

Незнакомец стонет, и я отпрыгиваю назад, боясь, что меня поймают, пялящейся на него вблизи.

Я буду выглядеть как извращенка!

Парень сильнее сжимает глаза, отчего вокруг них появляются крошечные морщинки. Перекатывается на бок, одной рукой проскальзывает под подушку, а затем успокаивается. Дыхание выравнивается, и я задаюсь вопросом, не вырубился ли парень снова.

— Эй?

Нет ответа.

Да, думаю, он снова заснул.

— Моя голова, — стонет он, перекатываясь на спину и прижимая кулаки к глазам.

— Ты пьян. — Просто на случай, если он не в курсе.

Все тело незнакомца становится неестественно неподвижным, как будто звук моего голоса нажал кнопку паузы на его двигательных навыках.

— Черт, — бормочет он со вздохом.

Затем медленно двигает ногами, сгибает колени и приподнимает над матрасом, как будто проверяет действие силы тяжести.

Парень слегка приоткрывает один глаз, прежде чем закрыть его и попробовать то же самое с другим. Затем сдается и закрывает лицо предплечьем.

— Не могла бы ты, пожалуйста, выключить свет?

Я приглушаю лампочку, но оставляю ее достаточно яркой, чтобы хорошо видеть.

Проходят минуты, пока незнакомец открывает глаза и подключает свой мозг. Он ощупывает кровать, хватается за простыни, трет лицо и, наконец, приподнимается достаточно, чтобы увидеть меня. Его глаза — крошечные щелочки, и я наблюдаю, как эти полумесяцы значительно расширяются, когда парень смотрит на мое лицо.

Я могла бы опустить взгляд в пол и спрятаться за волосами. Но давно поняла, что лучше всего поддерживать зрительный контакт, оживлять неловкий момент и позволять ему дышать до тех пор, пока искушение поглазеть не будет удовлетворено.

Незнакомец хмурится.

— Я не должен быть здесь. — Он продолжает щуриться. Или таращиться. Либо его родители никогда не учили его, что пялиться невежливо, либо ему просто наплевать на светский этикет.

Парень втягивает воздух и убирает волосы с лица. Длинные пряди возвращаются на свои места, как будто их специально обучали этому. Один непослушный локон падает вперед ровно настолько, чтобы придать ему растрепанный модельный вид — о, ясно. Держу пари, парень модель. В конце концов, это Нью-Йорк, и он, без сомнения, слишком хорош собой, чтобы быть просто каким-то богатым парнем.

Он оглядывает комнату, осматривая диван, раковину, ванную.

— Это… твой дом? — Его голос скрипучий, и я задаюсь вопросом, всегда ли он звучит так или хрипотца в его тоне — результат долгой ночи.

— Нет. Ты в городском хосписе.

Я вздрагиваю, когда незнакомец внезапно встает. Он вытирает ладони о зад, а затем о живот, как будто хочет избавиться от смертельных вшей на кровати. Оглядываясь на кровать с гримасой, спотыкаясь, делает шаг вперед и хватается за стену, чтобы не упасть. И да, мужчина большой. Высокий. Его хорошо сидящие брюки и рубашка на пуговицах достаточно облегают его фигуру, чтобы я могла видеть, что парень длинный и мускулистый. Определенно модель. И не каталожный. Нет, этот парень «Версаче». Я удивляюсь, почему его одежда не помята, как будто парень только что надел рубашку, и как он может быть таким сексуальным беспорядком и все еще выглядеть свежим, как для фотосессии.

Незнакомец похлопывает себя по карманам, сначала спереди, потом сзади. Замирает и откидывает голову назад, извергая проклятие.