Непокорный алжирец

Бойцы деликатно отошли в сторону. Капитан Ферхат протянул доктору раскрытый портсигар и предложил:

— Если хотите, пройдёмся немного?

Решид окинул взглядом площадку.

— Палатки надо было поставить здесь. В пещере душно.

— Есть много мест и получше, — ответил Ферхат. — И палатку попросторнее можно было поставить. Да больного пришлось бы несколько раз за день переносить с места на место.

— Почему?

— А вы не слышали недавно, как гудел французский самолёт?

— Нет…

— Значит, вы крепко спали, са'аб доктор.

Доктор промолчал: не так-то, видно, здесь спокойно, как кажется на первый взгляд.

Выпустив несколько колец дыма, Ферхат заговорил:

— Когда мы, са'аб доктор, говорим о непобедимости революции, нам не слишком верят даже такие честные алжирцы, как… — капитан чуть было не сказал «как вы», но вовремя спохватился. — Думают, что это пропаганда. Но взгляните на эти горы. Кого охраняют они? Конечно, своих родных детей. Или взгляните на эту пещеру. Сколько лет в таких пещерах находят приют тысячи бездомных. Они не только скрываются от врага, они борются! Поверьте, если бы эти горы не раскрыли нам объятия, если бы не пригрели нас эти пещеры и ущелья, нам нелегко было бы устоять против французских бомб. Так что, са'аб доктор, враг имеет дело со святой силой: и народ алжирский противостоит ему, и горы, и ущелья, и сама земля. Можно ли такое могущество повергнуть на колени, скажите?

Всматриваясь в синеющие на востоке вершины, доктор Решид задумчиво слушал капитана. Хотя Ферхат и не уточнил, каких именно «честных алжирцев» он имел в виду, Ахмед понимал, что слова эти относятся к нему. Что ж, Ферхат прав! Десятки раз он видел и горы и ущелья, не дальше, как месяц назад, ездил в Константину по горной дороге, но и не думал о том, какую службу они служат народу. Теперь же он с новым чувством смотрел на каменные громады…

Запыхавшись, к Ферхату и Ахмеду подбежал солдат, стоявший на карауле у палатки Халеда. У него был такой вид, словно он принёс весть с поля боя.

— Мабрука спрашивает са'аба доктора!.. Полковник проснулся…

Извинившись, Решид торопливо зашагал вслед за посыльным Мабруки — той самой милой, нивесть от чего смущающейся девушки, что дежурила в палатке раненого.

Капитан Ферхат подозвал к себе коренастого солдата, дал ему какое-то приказание и тоже направился к пещере.

Из-за деревьев послышался глуховатый голос:

— Капита-ан! Погоди-ка!..

Ферхат оглянулся.

— Вы, что ли, Мухтар-ага?

Худой старик в чёрном халате и со старинной длинностволой винтовкой за спиной, с трудом отрывая ноги от земли, будто шёл по непролазной грязи, приблизился к капитану.

— Слух прошёл, что доктор Решид приехал. Так это, сынок?

Капитан недоверчиво посмотрел на старика.

— Так… Но вы-то, Мухтар-ага, откуда его знаете?

— Ха! Смотри, что он говорит! — старик довольно погладил свою небольшую белую бородку. — Да я его сколько лет на своих плечах носил!

— Ну да?!

— Верно говорю, сынок. Отец его, бедняга, тоже табибом был, всё какие только есть лекарства знал. Десять лет я был садовником в его доме. Хороший человек был, да будет пухом ему земля… А где же табиб Решид?

Капитан Ферхат объяснил, что доктор пошёл к полковнику и посоветовал обождать его здесь. Мухтар-ага снял с плеча своё длинноствольное ружьё, осторожно, как бы боясь, что оно может выстрелить, положил на землю и присел на корточки. Всё это он проделал неторопливо, основательно. Устроившись, поднял на Ферхата выцветшие голубые глаза.

— А каково здоровье Халеда, сынок?

— С божьей помощью, неплохое, доктор говорит, что скоро поправится.

— Ай, молодец доктор! Вот увидишь, сынок, Халед в считанные дни поднимется на ноги. Я доктора хорошо знаю, аллах дал ему могущество и силу хакима Лукмана[17]. Иди, сынок, садись рядом… Я тебе об одном случае расскажу.

Мухтар-ага сбросил халат, расстелил на земле, опустился на него. Ферхат примостился рядышком, подошли бойцы, опустились полукругом на корточки. И старик поведал о том, как доктор спас от смерти одного торговца из Кабилии и торговец в благодарность закатил в честь доктора пир на всю округу. Мухтар-ага с такими подробностями, смакуя, стал рассказывать об этом пире, словно сам на нём был. Но закончить ему не удалось. Из пещеры вышел доктор Решид. Старик поспешно поднялся навстречу.

— Ахмед-джан, сын мой!..

Доктор в изумлении остановился:

— Боже мой, Мухтар-ага?

— Я, сынок… это я… я самый и есть…

Они сердечно обнялись, как отец с сыном после долгой разлуки. Мухтар-ага отступил на шаг, оглядывая доктора: повзрослел, раздался в плечах, прямо-таки молодец. Однако в глазах уже нет прежней юношеской беззаботности, они смотрят серьёзно и даже устало, широкие брови хмурятся, а на лбу вон и морщины появились…