Неполитический либерализм в России

Пушкинская пьеса, казалось бы, повторяет реальную историю кровавой борьбы за власть в эпоху Смуты. Но на самом деле между реальными событиями и пьесой о Смуте мало общего. «С отвращением решаюсь я выдать в свет свою трагедию и, хотя я вообще всегда был довольно равнодушен к успеху иль неудаче своих сочинений, но, признаюсь, неудача “Бориса Годунова” будет мне чувствительна, а я в ней почти уверен», – пишет Пушкин в 1825 году[74]. У Пушкина были основания сомневаться в том, что его пьеса будет понята так, как он хотел. Одна из причин, по-видимому, в том, что, рассказывая о событиях начала XVII века, он существенно отошел от исторической правды. Он делал обычную работу писателя. Сообщая вроде бы об известных эпизодах Смуты, анализировал не события, а культурные типы, отношения людей. Прикрыл художественный вымысел событиями истории. Положив в основу сюжета детективную интригу реальных событий, использовал знаменитые имена в литературных целях. Не создавал историю Российского государства, а показывал свое видение человеческого. Именно художественную переработку истории, вымысел и могла не принять публика.

Пушкин посвятил свою трагедию автору «Истории государства Российского» Н.М. Карамзину, написав на титульном листе: «Драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина сей труд, гением его вдохновенный, с благоговением и благодарностию посвящает Александр Пушкин». Но взял он у Карамзина очень мало. Необходимое для закручивания пружины сюжета: легенду об убийстве Дмитрия, событийную канву и много исторических и бытовых деталей, характеризующих события. И существенно отошел от того, что необходимо для конструирования проблематики художественного произведения – идейного содержания главных персонажей своей пьесы.

В чем Пушкин отошел от Карамзина?

Годы правления Бориса, по Карамзину, были «лучшим временем России с XV века», Россия управлялась «мудрою твердостию и кротостию необыкновенной… не обагряя земли русской ни каплею крови». Борис был «отцом народа», «один из разумнейших властителей в мире» и т. д. и т. п.[75] И даже в преследовании своих противников Годунов хотя и «злодействовал», но «не безумствовал». Но пушкинский Годунов – иной. Тиран. Типа Ивана Грозного (Хрущов: «Грозен и мрачен он. Ждут казней»[76]; Воротынский: «Нас каждую минуту опала ожидает // Тюрьма, Сибирь, клобук иль кандалы»; пленник: «Кому язык отрежут, а кому // И голову – такая, право, притча! // Что день, то казнь. Тюрьмы битком набиты»).

Отход от Карамзина произошел и в отношении Григория Отрепьева-Лжедмитрия. Карамзин в «Истории государства Российского» не говорит о нем ни одного доброго слова, изображает его как авантюриста, на чьей совести одни преступления: братоубийственная война, смена веры, расправа с детьми Бориса Годунова, позор Ксении. Пушкин же, которого современная ему критика (а позднее и Белинский) упрекала в слепом (sic!) следовании Карамзину, наделяет Григория многими симпатичными чертами: способностью любить, по сравнению с которой трон ничего не стоит, европейским образованием, незаурядными способностями, открытостью, честностью, человеколюбием, беспечностью, доверием к жизни, даже поэтическим даром. Он противоположен подозрительному, сумрачному, захваченному страстью обладания троном лжецу и насильнику Борису.

В письме Н. Раевскому Пушкин говорит «о романтическом и страстном характере» «своего авантюриста», указывает на сходство с Генрихом IV, королем Наваррским, на жизнелюбие и открытость натуры обоих, а также на то, что оба «из политических соображений отрекаются от своей веры». «У Генриха IV не было на совести Ксении, – говорит Пушкин в одном из писем и объясняет: – …правда, это ужасное обвинение не доказано, и я лично считаю своей священной обязанностью ему не верить»[77]. Но ведь не было доказано и то, что Годунов приказал убить царевича Дмитрия. Тем не менее Пушкин в сюжете с Борисом и Дмитрием уходит от оценок типа верить – не верить, а просто кладет легенду, обвиняющую Бориса в преступлении, в основу своей пьесы. Почему? Г. Волков пишет о Пушкине, что искажение в «Борисе Годунове» фактов истории «было… чертой его незрелого еще исторического мышления», а позже Пушкин «усвоил подлинно исторический взгляд на события прошлого и настоящего»[78].

Пушкин в пьесе демонстрирует незрелость исторического мышления? Нет. Но он не заботится об историческом правдоподобии сюжета. И за историзмом не гонится, потому что не летописец он и не историк культуры, а ее аналитик. И не важно ему в пьесе правдоподобие исторических фактов. Ему важнее правдоподобие в отношениях людей, менталитетов, чувств. А для этого Пушкину нужен всего лишь подходящий сюжет. Поэтому если в основе реальных событий Смуты центральный вопрос о власти, то в пушкинской пьесе центральный вопрос – о смысле человеческого.

Но какую социально-нравственную задачу ставил и решал Пушкин в своей пьесе?

Разные авторы по-разному отвечают на этот вопрос.