Неполная дура

— Маленькая совсем, — с неудовольствием констатировала она и добавила: — Нет, наврал мне Гера, что она чего-то стоит. Ценность хотел придать своему подарку. А на самом деле цена этому его подарку грош в базарный день.

И совсем уж закручинившись, она снова подперла подбородок ладонью и добавила:

— Видать, не любил он меня совсем, раз такую дрянь подарил.

Но Аньке некогда было утешать обманутую и разочарованную обоими своими любовниками женщину. В конце концов у нее для этих целей имелся вполне законный и к тому же живой муж. А вот у нее, у Аньки, теперь не было даже мертвого любовника. И она должна была найти того подлеца, который учудил с ней эту штуку. Да еще так гнусно подставил при этом ее саму.

И она отправилась в гости ко второму подозреваемому. Рогатый муж номер два, принадлежащий Любке, сидел на лавочке перед своим домом. Его личность Анька быстро вычислила, во-первых, по унылой физиономии, а во-вторых, по сидящей рядом с ним Любке. С этой особой Аня успела познакомиться, пока ее допрашивали менты. Любка мелькала поблизости. И косилась на Аньку со странным выражением лица, где присутствовало и злорадство, и ужас, и недоумение.

Но что бы там ни чувствовала Любка, а муж у нее был очень даже ничего. Крепенький. Такой бы не стал ждать, когда ему начистят морду лица, а сам мог дать кому угодно в глаз. Но сейчас на его широкой простецкой физиономии читалась глубокая тоска. Выглядел он странно. Был весь измазан в саже, а руки были забинтованы до самых локтей.

Любку Аня узнала с трудом. Она была похожа на негритоску. Черная кожа, черные волосы, вся одежда перепачакана сажой и только глаза и зубы сверкали. Любка успокаивающе поглаживала мужа по мощному плечу и что-то говорила ему на ухо. Но муж не желал утешаться. Он смотрел на обгоревшие окна квартиры первого этажа. И из его груди время от времени вырывался глубокий вздох.

— Что ты меня утешаешь! Все же пропало! — чуть ли не со слезами воскликнул он. — Погорельцы мы с тобой теперь, блин!

— Сами живы и слава богу!

Но Любкиного мужа подобным заверением утешить было трудно.

— Да что ты говоришь! — вскочил он с лавочки. — Нам даже жить негде! Все сгорело! Понимаешь ты, дура-баба, все!

— Но кое-что осталось, — залепетала Любка. — Опять же стены целы. А ремонт мы все равно делать собирались.

— Да какой ремонт! Я обои поклеить свеженькие хотел. Да потолок побелить. А тут все менять придется! Начиная от проводки и заканчивая паркетом. А обстановка! Мебель! Еще от моей мамаши досталась! Там один только шкаф уже три поколения по наследству переходил! Лак, дверцы натуральной вишней облицованы! А какие ножки у того шкафа были. Мы пять раз переезжали, а они же не разу не подкосились. Его еще мои деды сразу после войны купили. Уж как мать над ним тряслась, а все нам с тобой на свадьбу подарила. А теперь нет его! И не будет. Сгорел!

Анька невольно представила себе это сказочное великолепие. Шкаф — три поколения! Небось, лак весь потускнел, покрылся сеточкой трещин, да и поцарапался. Ножки, которыми так гордился Любкин муж, давно вышли из моды. Да и сам шкаф вряд ли мог конкурировать с современной изящной мебелью.

— А сколько в него вмещалось! — продолжал убиваться мужик. — Господи, валенки деда Михея, сколько раз я в них на рыбалку зимой хаживал. Им же сносу не было! А тетки Раи шуба! Ты же помнишь, она тебе ее со своего плеча подарила. Ее перешить, так чудесный бы тебе полушубочек получился. А тоже нет! Сгорел! А плита новая! Какая она теперь, к черту, новая! От гари и не видно ее. И холодильник новый сгорел, а мы за него даже еще кредит не закончили выплачивать.

Ане показалось, что сейчас он либо зарыдает, либо начнет биться головой об землю, покрытую слоем гари, битого стекла и каких-то тюков, все еще попахивающих гарью. Из всего вышесказанного Анька сделала два вывода. У Любкиного мужа минувшей ночью было чем заняться помимо убийства соперника. И второе, что сражался он за свое добро до последней капли кислорода и на остальные глупости времени у него просто не осталось.

— Любка, а телек-то я наш спас! — подтвердил Анькины выводы мужчина. — Уж как меня пожарники удержать пытались, а я все равно влез! И телевизор вынес. Только у него уже провод занялся, а я ногой затушил. И вынес!

— Ты у меня герой!

Любка крепко поцеловала мужа. И глаза ее влажно блеснули.

— Простите, а что тут у вас произошло? — подойдя ближе, спросила Аня.

Любка подняла голову. Аню она узнала.

— Вас что, уже выпустили? — изумилась она. — Ну, дела! Вань, помнишь, я тебе рассказывала, что директора нашего убили.

Мужик помрачнел.

— Туда ему и дорога! Нечего на чужих жен заглядываться! Любка, узнал бы, что у вас с ним в самом деле что-то было, и тебя, и его бы прибил!

— Ванечка, но я же тебе сто раз объясняла! Меня оболгали! Неужели ты думаешь, что я такая? Я же тебя одного люблю.

— Не знаю, говорили-то разное!

— А что ты там разное слушаешь? — надула губки Люба. — Тебе что важно? Ты кому вообще веришь? Мне или сплетницам разным?

— Да я ничего, я только…