Неполная и окончательная история классической музыки

Пение это, известное ныне как «амвросианское», до сей поры практикуется на севере Италии, где его предпочитают принятому почти повсеместно пению григорианскому (по имени папы Григория I — о нем через минуту скажу чуть больше). Чтобы вы представляли себе контекст — все происходило примерно в то время, когда римские легионы начали в массовом порядке покидать небольшую пограничную заставу, которую они называли Британией, — исход их был каким-то образом связан с ворчливыми жалобами наподобие «Вечно у них тут дождь идет…» и «Приличного кофе с молоком не допросишься…».

Амвросианское пение, григорианское пение — оба они подпадают под аршинный заголовок «кантус планус», или «ровное пение»: поют это дело все больше монахи в монастырях, на одной ноте, под вступающий время от времени аккомпанемент органа. Я всегда считал такое определение неудачным, поскольку зачастую ничего в этом пении «ровного» нет. Оно прекрасно.

Если честно, все время Амвросия и Григория рассматривается многими как начало более или менее классической музыки — какой она известна нам ныне, — главным образом потому, что это первый период, в котором мы и впрямь получаем немалый кус записанного музыкального материала. Разумеется, как мы уже поняли, музыка существовала задолго, задолго до этого времени. Шумеры играли ее, заглядывая в свои клинописные таблички, греки дули в авлосы, и даже египтяне — во флейты. Понимаете? Египтяне вообще были ребята умные, у них даже свой Джеймс Гэлуэй [*]появился раньше, чем у кого-либо другого.

NON UNUS BOTULUS [*]

А затем самым неожиданным и драматичным образом, и к тому же, это тоже необходимо сказать, совершенно без всякого предупреждения…

…не произошло ничего.

На самом-то деле, даже закончившись, оно тут же произошло снова.

Я имею в виду это самое ничего.

Если честно, оно так и происходило, раз за разом, в течение двух столетий.

Ничего. Происходившее целых два столетия! Если хотите представить себе, на что это может быть похоже, включите компьютер и попробуйте получить хоть что-нибудь по справочному каналу.

И все это время Земля продолжала вертеться.

Просто так.

Годы, как им и следует, проходили, покряхтывая.

Трам-пам-пам.

Собственно, вы и оглянуться-то не успели, как уже наступил, оох, поздний вечер того же дня.

Хотя, впрочем, последний уходивший из Британии римлянин все же успел сказать: «Bonum ridensum» [*]и погасить за собой свет; и помелькал там и сям весьма рассерженный молодой человек по имени Аттила Гунн; и флот остготов, уже отколовшихся от вестготов, был разгромлен Византией.

Сами видите, что получается. Не столько «история того периода», сколько ролевая игра.

А следом, совершенно неожиданно, — прежде чем вы успели бы сказать «уноси готовенького» — наступил год 600-й.

ВЕСЬ МИР Я НАУЧИЛ БЫ ПЕТЬ… НА ОДИН ГОЛОС

Итак, год 600-й, и, откуда ни возьмись, явился новый папа. Шаг вперед… Григорий I. Он не только отправил св. Августина [*]на остров Тенет, произнеся при этом исторические слова: «Э-э, Густик, малыш, для тебя нашлась работенка… давай-ка сбегай за зонтиком…» — он также решил создать в Риме школу, «Схолу Канторум», чтобы еще раз попробовать упорядочить музыкальный бизнес.

Можно предположить, что примерно в это же время и появилась новая порода людей, «managerius brandius», или бренд-менеджеры, как их стали потом называть. Во всяком случае, именно тогда кто-то произнес — впервые в истории: «Ладно, давайте убедимся, что все мы раскрыли сборник гимнов на одной странице». Кроме того, «Грег Один», как значилось на номерных знаках его коня и кареты, опубликовал «Антифонарий» — собрание церковных песнопений. Если честно, сейчас можно с почти полной уверенностью сказать, что он был просто-напросто одним из целой оравы религиозных, по преимуществу, деятелей, пытавшихся продвинуть куда-то музыку в целом, однако благодаря соединению легенды с личным влиянием только его за эти дела и запомнили. Личное влияние очевидно — он был папой (с 590 по 604), а в те времена не существовало лучшей гарантии того, что, на какую бы вечеринку вас ни пригласили, в списке гостей, который держал в руках стоящий при дверях вышибала, против вашей фамилии будет значиться «на два лица». С легендой все обстоит сложнее. Судя по всему, несмотря на то что св. Августин был всего лишь одним из целой оравы влиятельных в музыкальном деле людей, ход времени — и, возможно, желание свалить всю вину на кого-то одного — привел к тому, что в нем стали видеть не только человека, составившего сборник григорианских напевов, но и сочинителя большинства из них, что почти наверняка неверно. Ну что ж, по крайней мере у нас теперь есть очень удобная точка отсчета.

Итак, на свет явилось григорианское пение, и последние скудные отзвуки амвросианского постепенно затихли вдали.

РОЖДЕНИЕ