Неполная, но окончательная история классической музыки

Что до Вены, там примерно тот же, более-менее, прием ожидал новую симфонию Малера — даром, что она была целиком и полностью иной. При последней нашей встрече с Малером он как раз перешел в католичество — главным образом для того, чтобы возглавить Венский оперный театр. В 1902-м, после пяти, примерно, лет исполнения им этой должности, Малеру удалось, наконец, завершить свою новую симфонию. Потому мы и поставили его рядом с Дебюсси.

Малер и Дебюсси 1902-го. Два совершенно, совершенно разных композитора. Малер, по правде сказать, новатором не был. Он был симфонистом. Несмотря на все созданное Бетховеном, Брамсом и Брукнером, он ощущал себя способным продвинуть симфонию еще дальше — и правильно ощущал. Ему хотелось поднять симфонию до новых высот, до уровня, помеченного: «Романтическая симфония, Последняя редакция, ВСЕ ДОЛЖНО ПРОДОЛЖАТЬСЯ». Малер двинулся путем, полностью отличным от протоптанного Дебюсси, и нет ничего удивительного в том, что — простите за совершеннейшую очевидность дальнейшего, ничего не могу поделать, — пришел в места абсолютно иные. Оба сочинения — шедевры, хотя Малер, быть может, расстается со своими сокровищами с несколько большей легкостью, чем Дебюсси, а о добром старом Густаве такое удается сказать нечасто. Пятая симфония Малера — ибо мы все это о ней говорили! — известная величавым Adagietto, это коричневатое, осеннее, волнующееся море, тогда как «Пеллеас и Мелизанда» — сочинение изысканное, идиллическое, скользящее от такта к такту, точно балерина на пуантах.

«МУЗЫКА В ФИНЛЯНДИИ» — А РАЗВЕ ТАКАЯ БЫВАЕТ?

В Финляндию мы попадаем в аккурат к Новому году. К 1903-му, то есть, и, как справедливо выразился прославленный лорд Монти из Пайтона: «Финляндия, Финляндия, Финляндия, страна, в которой я хотел бы побывать — позавтракать там, пообедать, или хоть закусить в прихожей!». О да, слова весьма справедливые. Исполненные мудрости. И, как водится, столь часто забываемые, пребывающие в столь печальном пренебрежении! Ну так вот, тогда, в 1903-м, человек по имени Ян, решил это положение исправить.

Именно в то время слова «Финляндия» и «музыка» начали вместе мелькать в разговорах о человеке по имени Ян. Прежде его звали Юханом, но к 1903-му об этом намертво забыли.

Теперь (тогда) все говорили, что Ян Сибелиус и БЫЛ финской музыкой. Если честно, ничего в этом смысле не изменилось, по крайней мере, для большинства людей. Финская музыка была и остается Юханом Юлиусом Кристианом Сибелиусом. К 1903-му он, тридцативосьмилетний, обратился в своего рода местного, национального и, во многом, всемирного героя. Его «Куллерво» еще лет двенадцать назад обратило Сибелиуса в знаменитость, а «Туонельский лебедь», «Сага» и Первая симфония нисколько таковой репутации не повредили. Он оказался спасителем финской национальной музыки. В 1899 году Сибелиус создал тональную, или симфоническую, называйте, как вам больше нравится, поэму «Финляндия». По моим представлениям, «Финляндия» и определила, более-менее, участь Сибелиуса-триумфатора — в том смысле, что после нее он ничего плохого, на взгляд его страны, сделать просто не мог. Даже если бы Сибелиус, начиная с этого времени, занимался лишь тем, что обстругивал палочки да «пожинал плоды былого», он все равно еще многие годы мог бы позволить себе пить, сколько душа просит, отказывать блондинкам, возжелавшим завести от него ребенка, и любоваться своим лицом на марках. Последнее, кстати, чистая правда — лицо Сибелиуса появилось на финских марках.

Итак, если жизнь была к нему столь благосклонна, что же грызло старину Яна — ведь что-то же его грызло? Сейчас расскажу. К 1903 году он так и не осуществил мечту своего детства. И, если честно, не осуществил ее и позже. Видите ли, еще в 1891 году Сибелиус попросил, чтобы его приняли в Венский филармонический оркестр — ИГРАТЬ НА СКРИПКЕ. Не в дирижеры, не в композиторы, всего-навсего в СКРИПАЧИ. Ему всегда хотелось быть скрипачом, сколько он себя помнил. Скрипачом-то он был хорошим, но, увы, не великим, вот ничего у него и не получилось. Такие дела. Но как же удалось ему примириться с мыслью, что он никогда не станет величайшим, какого мир когда-либо слышал в концертах, скрипачом-виртуозом? Ну, он утешался изысканным коньяком и превосходными сигарами, однако проделал и еще кое-что, почти столь же приятное. Написал виртуозный скрипичный концерт — величайший, по мнению многих, из когда-либо слышанных миром. В 1903 году.