Непомнящий Николай – Антология Непознанного

Я — мотогонщик, приходится гонять самые разные машины, привыкнуть к ним или узнать характер, приноровиться к нему или подчинить, как живого коня, порой не успеваешь. Но, что я всегда успеваю, так это «огладить» своего железного коня и тихонько (чтобы другие моего голоса не слышали) уговорить его, как-то задобрить, что ли. Ну что говорю? Похлопываю, поглаживаю, ощупываю и шепчу: «Привет, дружище, давай знакомиться; нам с тобой такое предстоит! Ты уж помоги мне, давай вместе сделаем это нелёгкое дело. Я буду к тебе внимателен и заботлив, а ты уж не подведи меня...» Вот что-то такое и бормочу. Понимает ли? Ну совершенно точно я этого утверждать не могу, но в тайне верю, что понимает. Раньше, когда я этого не делал, случалось всякое, и высоких результатов я не добивался, а стал разговаривать — результаты сразу выросли и происшествий стало меньше. Вот и думайте, как хотите, а я знаю: меня моя машина понимает и помогает.

В.Н. г. Москва:

Я живу на двенадцатом этаже, но с первого на свой один никогда не езжу; если есть попутчики — вс в порядке, еду. Один — никогда. Дело в том, что наш лифт мне мстит. Мы въехали в этот дом, когда мне было 12 лет, и я в лифте шкодил: на стенках писал, стопорил двери, выламывал микрофоны, сжигал кнопки вызова и даже иногда мочился в кабине. И вот однажды вошёл в лифт, двери закрылись, а с места лифт не двинулся и не открылся. Меня из кабины шесть часов специалисты вызволяли и не могли понять, в чём причина, что заело. Вытащили. Но я тогда ещё не понял «намёка», и на следующее утро поехал со своего этажа на первый. Застрял между двенадцатым и одиннадцатым опять на четыре часа. Вызволили меня опять и после этого пол года вообще в лифт не совался. Вошёл с попутчиками, они на восьмом этаже вышли, я поехал дальше и опять застрял между одиннадцатым и двенадцатым. Всё, после этого случая я уже понял, что лифт мне мстит за все мои мальчишеские проделки над ним. Вот уже четыре года я домой и из дому хожу только пешком, опасаясь, что лифт меня ещё не забыл и обязательно накажет, окажись я в кабине один.

Анна Федотова, домохозяйка:

Надо мной, может, кто и посмеётся, а всё же скажу: вот закручиваю осенью банки с огурцами, кабачками, морковью, помидорами (я много закручиваю, на две семьи) и всякий раз каждую баночку прямо в голос уговариваю: «Ну ты моя хорошая, ты ж моя красивая, ты ж моя новенькая, держись, не кисни, не открывайся, не взрывайся, до самой весны стой...» Ласково так, беспрерывно и уговариваю, как молитву читаю. Если кто чем отвлечёт, перестаю уговаривать-упрашивать, хоть всё снова начинай — обязательно откроется, я такую банку — неуговорённую — поближе ставлю и в первую очередь открываю, раньше всех других. Уговорённые — держатся до весны, ничто в них не закисает, а те, что неуговорённые — обязательно хлопнут, я это уже сколько раз замечала. Понимают они просьбу или нет, не знаю, а вот факт могу подтвердить.

Элла Воскобойникова, контролёр Сбербанка:

Ой, знаете, компьютеры — такая норовистая штука... Когда у нас в сберкассе установили первую машину, она была покладистая, терпеливая, сговорчивая. Но — «устарела», поставили новую марку. Попался какой-то зануда. Лето, душновато всем, и он выдает на экран: «Мне жарко. Отдых пять минут...» А тут пенсионеры в очереди жужжат. Ждём. Нервничаем. Включился. Через пару часов то же самое. Жарко ему! Мы стали вслух переговариваться, возмущаться, так он стал «потеть» уже через час, то есть стал нам назло отдыхать. Мы уже — в бешенстве. Тогда этот мерзавец заявляет: «Профилактика — 2 часа!» Благо уже минут за сорок до закрытия Сбербанка. Ну все операции прекратили, народ кое-как успокоили. А заведующей заявили: мы с этим типом работать не будем, меняй его. Сменили, у этого — нормальный характер, мы с ним дружим.

НАКАЗАННЫЙ КРЕЙСЕР