Непоправимость волос

Но милый, прости, что я пишу тебе об этом, но меня бросили на асфальт, и мое тело начали тащить у всех на глазах в разные стороны, и кожа моя лопалась, и раны образовывались. Извини, что мне приходится говорить тебе об этом… Ты же знаешь, я люблю тебя больше жизни, больше себя. Эта жестокость. Она портит наш мир. Произведение. Но проведению было угодно. Я не хотела, я говорила им, просила, чтобы не трогали лицо. Не били в лицо. И, ты же знаешь, у меня была операция на голове. Я закрывала ее руками. А они тащили дальше, пока не раскровилась кожа моя буквально до костей. Я не стонала, лишь кричала: ЗАЧЕМ, ЗА ЧТО! Не сопротивлялась, не хотела никому причинить боль. Сама содрогаясь от боли. Невыносимой. Я, как о воздухе в невесомости космоса, мечтала о тебе. Уносящем меня на край света, туда, где можем быть только мы. Одни. Свободны. Без скверны и безразличия, и, и … я не знаю, как описать тебе все это. Мягкость твоего голоса, чуткость твоего сердца. Твоих двух сердец! Я не поверю, что оно у тебя одно. (А не будет ли у вас запасного сердечка….. к кому мне обратиться?) И кровоточины мои не разжалобили их. А смеялись они только над тем, как неумело защищалась я, как плакала. Я ждала тебя, и губ твоих, проговаривающих вслух все, что пишу я сейчас. Та самая рубашечка на мне была одета. Та, что ты подарил мне, приехав из экзотической страны, где живут самые улыбчивые люди. Она пестрая, яркая. Раздразнила их своей красочностью. Оказалась красным полотном, раздражающим налитые кровью глаза быка. Глупого и грубого зверя. Я превратилась в рваную простынь. Рубашка в клочья разодрана на моем теле, грудь, живот — все в ссадинах и кровоподтеках. Меня тащили за волосы, душили, расчленяли. Пальцы дрожат сейчас у меня, когда пишу все это. Веришь, никогда так больно мне не было. Без тебя, без хранителя моего. Без того, кого не нашла я. Которого не смогла предупредить, чтоб уберег меня. Только кричала: ЗАЧЕМ! Только: ЗА ЧТО! Весь вечер они издевались. Жестокосердые. Я надоела тебе собой, но в этом нет моей вины. Нет тебя. Вот что. Вот что происходит. Тебя нет. Бесконечности твоих замыслов и иллюзий. Твоего вечного инкогнито в моей жизни. Застрянем в толчее безоблачных дней, не распустимся вчерашним цветом яблонь. Не будем струиться нечленораздельной речью гения. Купаться в объятиях светлых личностей. Если я лишь на мгновение прикоснусь к тебе, я не отпущу тебя уже никогда, не позволю тебе удалиться, исчезнуть из жизни моей. Я оставлю тебя с собой. Ты не вырвешься из ореола моей любвеобильности. Каким же блаженством было бы это. Если ты скажешь, где ты, как найти тебя, если… я примчусь к тебе, неведомой силой наполнюсь и выльюсь на тебя всем своим женским плачем, всей своей мольбой погружусь в тебя, чтоб не уходил, чтоб был со мной. Всегда. Да!

У меня всегда с собой фотоаппарат. Я фотографирую девушек, которые нравятся мне. Сегодня произошел сбой. Кадры закончились, пальцы расстроились. Я выделил ее из толпы. Легкая и непосредственная. Благоухающая, яркая, преображающаяся. Возбуждающая. Она купила мороженое. Ее губы покрывались молоком. Она становилась еще прекраснее. Я не смел подойти. Жалел, что, если мне не хватит смелости приблизиться к ней и заговорить с этой чудесной девушкой, ее образ не будет запечатлен на пленке, а лишь останется тревожным и благоговейным воспоминанием. Я смотрел восторженно. Но куда-то подевалась моя самоуверенность. Я в ее глазах чувствовал себя дома. Но она начала вдруг резко меняться, как только я стал приближаться к ней, меняться внешне. Молоко мороженого как-то неестественно застывало на ее губах. Кожа съеживалась и глаза сужались, обрастая морщинами. Нос покрывался пятнами и искривлялся. Щеки становились впалыми и сухими. Волосы почему-то редели, седея и выпадая. Я приблизился к ней вплотную и осознал, что я лишь рисую картины женщин, которые смывает время и беспощадная вереница обстоятельств. Я отвернулся от ее некогда пышущего красотой и свежестью лица, быстрым шагом направился прочь, закрыл глаза, и дойдя до заброшенного фонтана, опустил руки в накопившуюся после непрерываемых и непрекращающихся дождей воду. Размеренное тиканье часов на руке, ненавижу монотонные звуки. Вскрывать вены уже не интересно.

Вся наша жизнь из кусочков, как и мы с тобой — из маленьких составляющих друг друга. Мое впечатление таково, что я уже расстался со своей телесной оболочкой, предстал облаком, бликом в твоих глазах, блоком твоих размышлений в тихую летнюю ночь. Обликом твоим обрядился. Застыл в твоих руках, как будто держишь ты своего первого ребенка, не веря своим глазам.

Ты набросилась на меня и впилась губами в мои. Я поддался тебе, объял твое тело. Затем на твердом ковре я вошел в тебя и принялся погружаться в твою плоть.

Легко ли назвать тебя любимой… Любимым ли необходимо являться для этого… Легко ли объяснить тебе, что я принадлежу тебе равно, как ты принадлежишь мне…